Сибирские огни, 1955, № 1

погибшего на войне; любил сильнее, вероятно, потому, что Вера была очень похожа на мать, а может потому, что она продолжала жить дома, глубоко понимала его душу, поддерживала во всём и, в то же время, сама нуждалась в его поддержке. Но старику казалось, что он просто любит Веру за весёлый нрав. Когда она была дома, голос её звенел безумолчно, как весенняя песня жаворонка. Где она сейчас? Что с ней? Буран мог закружить девушек в поле. И тогда... Трофим Тимофеевич закрыл глаза и опустил голову на руки; на­ стойчиво гнал от себя худые думы, и через некоторое время ему показа­ лось, что он задремал. Но он слышал всё, что происходило на дворе.. Вот ветер откуда-то принёс охапку соломы и раскидал по стене. Напор его, видимо, ослаб: солома, шурша, повалилась на завалинку. Вот стук­ нула калитка, и тугой сугробик снега заскрипел под ногами. Черня при­ слушался к шагам, высунул голову из своего лаза, сначала обрадованно взвизгнул, а потом глухо заворчал. Не узнал хозяйку? Однако, она вся обледенела... Старик поднял голову и прислушался. Может, всё это приснилось ему? Нет, в самом деле идёт человек. Ну, конечно, вот он слегка посту­ чал кулаком о скобу. Верунька всегда стучится осторожно, чтобы не встревожить отца!.. — Сейчас, сейчас!.. — отозвался Трофим Тимофеевич, и лицо его по­ светлело, даже укоротились морщинки возле просиявших глаз. Дверь- за собой забыл закрыть, и свет лампы, отражаясь от белёной стены,, проник в глубину сеней. Дрожащими пальцами старик откинул задвиж­ ку и оттолкнул скобу. — Заходи скорее... Однако, познобилась вся? Я снегу зачерпну — руки, ноги ототрём... — Ничего не надо, — ответил незнакомый, промороженный до хрипоты молодой мужской голос. Дорогин отшатнулся, недоуменно раскинув руки, а Кузьмовна, вы­ бежав в сени, вскрикнула. Перед ними в полосе тусклого света стоял тоненький паренёк, весь в белом, словно он обмёрз с головы до ног. Казалось, только в синем — от мороза — лице его ещё бьётся жизнь. Мимо него прорывались в сени седые струйки бурана и устилали путь свежим снегом. — Проходи... — едва вымолвил старик. Парень снял двустволку и посмотрел по углам, куда бы её поста­ вить. Трофим Тимофеевич принял ружьё и повесил на крюк. — Охотник, стало быть? — Немножко... — Выбрал погодку охотой баловаться! Замёрз бы в поле. — Ну... Зачем замерзать? В комнате парень взглянул старику в лицо: под косматыми бровя­ ми — ясные, как бы давно знакомые, голубые глаза. В голосе, приглу­ шённом старостью, нет-нет да и прорывались звонкие нотки, напоминая; о дочери. — Я вам поклон принёс, —- сказал Вася. — От Веруньки?! По глазам парня старик понял — от неё, и, просияв, воскликнул: — Кузьмовна! Слышишь?! А Кузьмовна, стоя рядом с ними, уже утирала слёзы уголком платка. — Ну, говори, милок! Говори всё. — Дорогин дрожащими руками взял Васю за плечи и снова посмотрел ему в глаза. — Где она?* Не обморозилась?