Сибирские огни, 1955, № 1

— А ты от трудностей спрячешься в кусты? — Нет, я ни от какой тяжёлой работы не уклоняюсь. Говорю потому, что руководить большой бригадой будет сложнее: забот прибавляется. — И тебе хочется поискать, где их меньше? Напрасное занятие. Да комсомольцу это и не к лицу. — Я знаю... Но тревога берёт — вдруг не справлюсь? — О ней забудь. Помни: твой отец садил сад в более трудное время. Вася покраснел, — напрасно он затеял этот разговор. — А Капитолина, по-моему, теперь на месте, — продолжал Шаров.— У неё появилась искорка интереса к делу. А где есть искра, там можно разжечь огонь. И критиковала нас правильно: надо заботиться, чтобы тру­ додень был богатый. Путь к этому — через развитие хозяйства, через вы­ сокий урожай. 3 Бабкины жили в пятистенном доме с белёными углами и голубыми ставнями. Хотя сосновые брёвна давно успели почернеть, углы и окна мо­ лодили домик, и он попрежнему выглядел светлым и весёлым, будто горе не коснулось его жильцов. Как всегда, снег с дорожки от простых жердяных ворот до тесового крыльца не только откидан лопатой — отметён метлой. Вон чернеет она в уголке возле ступенек, словно поставил её туда, на привычное место, сам Филимон Иванович... Векшина приостановилась, чтобы перевести дыхание. Нелегко было приходить, хотя и не первым, печальным вестником. Люди, потерявшие на войне своих близких, обычно не верили бумажкам о похоронах. Может быть, ошибся писарь? Может, придёт другое, радостное уведомление? Зав­ тра или послезавтра почтальон принесёт письмо... Ждали неделями, меся­ цами, годами. И вот наступала минута, когда очевидец смерти обрывал последнюю ниточку надежды. Софья Борисовна знала, что это тяжелее первого печального известия, и, вместо утешения вдов и сирот, подробно рассказывала о боевых подвигах их родных, её однополчан. Сейчас, на­ правляясь в дом Катерины Бабкиной, она старалась припомнить и всё то, чему была свидетельницей, и то, что довелось ей слышать о Филимоне Бабкине от его друзей. В сенях Векшину встретил знакомый запах сухой рогозы, и мягкий коврик, связанный из этой озёрной травы, привёл к двери, утеплённой всё той же рогозой. Через секунду Софья Борисовна, перешагнув порог, увидит кедровые лавки и лиственничные плахи пола, протёртые с песком; в переднем углу— портрет Будённого и отрывной календарь... Круглолицая хозяйка, одетая в широкую юбку с оборкой, в светлую кофту, прилегающую к крепкому стану, и повязанная белым платком поверх ушей так аккуратно, что углы на затылке напоминают большую бабочку, встретит сначала лёгким покло­ ном, а потом пожмёт руку до хруста в суставах. Да, в доме всё оказалось прежним, но сама хозяйка выглядела иначе: на ней была строгая чёрная юбка, простенький мужской пиджачок, голова повязана тёмным платком и узел не на затылке, а под обмякшим подбо­ родком. По-иному надетый мрачный платок отбрасывал тень на глубоко запавшие глаза, и лицо, покрытое ранней сеткой мелких морщинок, до неузнаваемости потемнело. Приветливого поклона Софья Борисовна тоже не увидела, рука хозяйки не протянулась навстречу. Взглянув на гостью, Катерина Савельевна вздрогнула так же, как в райвоенкомате, в тяжкий для неё день. Там какой-то военный, кажется офицер, протянул ей узень­ кую бумажку. Его слова, которых она не запомнила, так сразили её, что