Сибирские огни, 1954, № 6

Каламбур Скалона барону понравился, но он не улыбнулся, а сказал старчески ворчливо. — Прежде хлеба-соли один из этих меня уже рыбкой встретил, а другой — рейнвейном. Теперь речами хотят ещё угостить? Речами всю Россию вон до чего довели. Михаил Николаевич, где эта депутация? Скалой ткнул пальцем в окно по направлению к вокзалу: — Говорят, они там уже часа полтора переминаются. Меллер-Закомельский подошёл к окну и взглянул, куда показывал Скалой. С огромным караваем ржаного хлеба, положенным на блюдо, застланное льняными полотенцами, впереди всех стоял Баранов и поко­ лачивал ногой об ногу. В штиблетах, хотя и всунутых в тёплые калоши, у него совсем закоченели пальцы. Он не рассчитывал, Что ждать приёма им придётся так долго. Тут же стоял Василёв, одетый потеплее, но в к а ­ ракулевой шапке пирожком. Елена Александровна, приехавшая вместе с ним из любопытства — познакомиться с грозным генералом, — то и де­ ло оттирала Ивану Максимовичу шерстяными перчатками уши. Как вбитый в платформу, стоял в лисьей дохе Лука Фёдоров. В длинной, как ряса, чёрной шубе прохаживался отец Никодим. За ним ходил кто- то в фуражке с чиновничьей кокардой... Барон мелкими шажками отошёл от окна. Они ждут приёма. Будут рады, если даже увидят своего спасителя только на тормозной площадке вагона и он им скажет несколько слов. Но богу не следует часто спу­ скаться на землю, Меллеру-Закомельскому — тем более. — Михаил Николаевич, вы умеете ругаться? Резко, но так, как можно при дамах. Выйдите к ним, дорогой мой, и скажите своими сло­ вами, что они... и перед государем и отечеством головой своей виноваты. Растолкуйте им, что мы не на праздник сюда приехали, а делать чёрную работу. И речей никаких нам не надобно, мы любим государя нашего и выполняем веления государевы. — Хлеб-соль принять? — А это уже как хотите. Даж е двойные стёкла в окнах и глухие степы пульмановского ваго­ на вдруг прорезал тонкий женский крик. И гнев, и страх, и отчаяние, и мольба о пощаде слышались в нём... Потом возмущённый гуд мужских голосов... Гортанная, начальственная брань... И снова молящий, всхли­ пывающий крик женщины... Кексгольмцы начали, — послушав, но не подходя больше к окну, проговорил Меллер-Закомельский, — ещё только ведут, а эта голосистая уже умирает... Да , так выйдите к депутации, дорогой мой, и объясните ей всё. Пусть они идут с богом. У нас так много дела, дни короткие, скоро начнёт темнеть. А мерзавца-ротмистра сюда позовите. Киреев вошёл, постукивая зубами — и от мороза и от страха перед всесильным генералом. Дурной приметой было уже то, что М еллер -За­ комельский заставил его ждать очень долго. А потом явился какой-то поручик и коротко объявил: «К генералу». Как будто он, Киреев, под­ следственный. Но генерал не закричал на него, не стал жечь глазами — взгляд у него был беззлобный, по-стариковски усталый, хотя в самых зрачках и отблескивало что-то жестокое и непреклонное, Меллер-Закомельский протянул Кирееву свою волосатую с подсохшими пальцами руку, поса­ дил напротив себя, предложил папиросы. Всё — плавными, спокойными движениями. И говорил тихо-тихо, как-то почти не шевеля губами, моло­ до алеющими в шелковистой белой бороде. Он не произнёс ни одного н е ­ нужного слова, сразу приступил к самому существу. Вот списки главных бунтовщиков и попустителей, — сказал он, подавая Кирееву бумаги, принесённые Скалоном, — они составлены за