Сибирские огни, 1954, № 6

хвачен рабочими, это понятно, там действует Сергей Костриков, а вот в Бо- готоле, в Тайшете — пусто совсем* В Иланской большевики берут пере­ вес... Пятна! Это пятна! В самый напряжённый момент начала больших Восстаний,— Лебедев прошёлся по комнате.— В одной Чите или в одном Красноярске республикам не существовать, если восстания не сольются по­ всюду... — Ещё мой дед мне притчу рассказывал,— вставил Терёшин.— Ве­ ник по прутику можно свободно переломать, а связанный вместе и топо­ ром не перерубишь... А как на деле это? — добавил он, немного хмурясь,— ведь сотни, чуть не тысяча вёрст между нами — не просто. Д аж е не каж ­ дой телеграмме удаётся пробиться. Не всякий час узнаешь и спросишь: «А что у вас?» — Будем действовать, Пётр Федосеевич, целя в главное: полный з а ­ хват власти рабочими и здесь. Так мы вернее всего соединимся с другими городами. Не будем выжидать милостей от правительства, как выжидают иркутские и томские меньшевики. По примеру красноярцев, нам нужно завтра же занять городской телеграф. Как можно допускать сейчас, чтобы шли правительственные телеграммы? Ведь все они направлены только против нас! Ошибка, что этого не сделали сразу. — Советовались мы тут, Егор Иванович, насчёт городского телегра­ фа,— сказал Мезенцев.— Но туда Сухов согнал чуть не всю полицию. Что же было начинать открытый бой? Нам первым. Д а при объявленном воен­ ном положении. — А если бы и так? В Москве рабочие не испугались боя. Пусть бои разгораются повсюду, сливаются в один большой бой. Смелость поднимает дух у народа. А нерешительность к чему ведёт? К отступлению. Только к нему! — Но мы ведь ничего не уступили противу нами взятого,— немного обиженно сказал Терёшин. Разве не то же самое, что и Лебедев, он повто­ рял всегда на митингах и собраниях? Трусом, тряпкой прослыть он никак не согласен. Правда, с городским телеграфом, пожалуй, и промахнулся. — Не наступать, Пётр Федосеевич, это уже уступать. Стоя на месте, можно только защищаться, а победы никогда не добьёшься... Это уж — закон. Ведь если... — он сразу замолчал. Загудел гудок, сначала глухо, словно проламывая, пробивая какое- то препятствие, потом вырвался на свободу и стал шириться, разрастать­ ся. Лебедев замер посреди комнаты, вопросительно глядя на Терёшина. Тот пожал плечами. Мезенцев наклонился к окну, будто улица могла ему ответить, что значит этот необычный гудок. Груня копошилась у печки, готовясь покормить Лебедева — из рук у неё выскользнула тарел­ ка, и куски со звоном разлетелись по полу. — Дежурит Гордей Ильич, — наконец вымолвил Терёшин. — О гуд­ ках никакого уговору не было. Не пакостник ли какой забрался? И снова стал вслушиваться, слегка поводя квадратными плечами. А гудок становился раскатистее и напряжённее, тугими волнами запол­ нял всю избу и внутренней тревогой своей сдавливал дыхание у людей. I оварищи, надо итти. Не думаю, что это шутка или пустяк, — сказал Лебедев. Они молча и быстро оделись. Мезенцев чуть приотстал, пропуская остальных в дверь перед собою. Тихонько шепнул метнувшейся к нему Груне: «А ты не тревожься, мы скоро вернёмся». Прижал её ладони к своим щекам и, ласково отведя их, выбежал на крыльцо. Гудки плыли над землёй. А земля со всех направлений отзывалась поспешным скрипом шагов на мёрзлом снегу, возбуждёнными голосами людей. Над вокзалом тихо мерцало широкое переливчатое пятно жёлто­ го света от электрических фонарей. Его иногда пробивали голубые клубы