Сибирские огни, 1954, № 6

— И как горько сознавать, что ты всё равно изменить ничего не смо­ жешь, как не сможешь сдвинуть гору. — Нужно сильно этого желать. — Бесполезно. — Магомет однажды сказал своим ученикам: «Если гора не подой­ дёт к Магомету — Магомет подойдёт к горе». — То есть, — отнимая от лица ладони, уставился на Маннберга Василёв, — я не вполне понимаю вас... Если я не в состоянии спасти Россию, что же — я должен тогда покинуть её, чтобы спастись самому? — Осторожности ради полезно поместить за границей свои капита­ лы. Ибо во время революционных потрясений прежде всего теряются состояния, а потом уже жизни. Конечно, если заведомо не совать свою голову в гильотину. — А как же государственный кредит? — задумчиво спросил Васи­ лёв. — Что делать буду я без кредита? — Кредит берите здесь, а деньги держите там. — Это всё, равно что быть женатому, а жить с любовницей, — не высказывая явного осуждения совету Маннберга, заметил Василёв. — Прекрасная комбинация, — отозвался Маннберг, — насколько я понимаю семейную жизнь. Они помолчали, внимательно разглядывая друг друга: стоит ли углублять этот разговор, переводя его с общих формул на практический язык. Василёву полезен был бы умный русский человек за границей. Маннбергу полезен был бы живущий в России, состоятельный и умный человек. — Вы едете в Америку, Густав Евгеньевич, — начал Василёв. — Может быть, в Японию, — тотчас вставил Маннберг. — Всё равно... Впрочем, даже лучше. Не смогли бы вы там.,, при надобности... представлять мои интересы? — Если ваши интересы будут интересны и для меня, — нахально сказал Маннберг, припоминая, что в своё время он едва не в этих же вы­ ражениях вёл торг с Ло'нк де-Лоббелем. Опыт стоит учитывать. Тогда у француза, как оказалось, не было твёрдой земли под ногами, теперь её нет у него самого. Нахальство превосходно заменяет силу. — Я деловой человек, Густав Евгеньевич, — всё ещё немного колеб­ лясь, проговорил Василёв. — Если у вас есть желание и время, мы мо­ жем обсудить все стороны... Маннберг с готовностью поклонился. Терять ему было совершенно нечего. 13 Домой!.. Где бы он ни был, близко ли, далеко; кто бы ни ждал в нём, мать ли, жена, малыши, или вовсе никто, есть ли там свой угол, крыша над голо­ вой, или это только воздух, которым счастливо дышалось когда-то, — дом есть дом, и тянет к себе он каждого человека. Павел и Устя ехали домой, Где был их дом? Их воздух счастья! В Моршанске, откуда в Сибирь приехала Устя? Или в Неванке, где вырос Павел? А может быть у родника в горах Зерентуя, где Устя впер­ вые желанной явилась Павлу? Или в берёзовом перелеске у станции Оловянной, где Устя стала Павлу женой? Всё равно — они ехали домой. Домой, из кровавой Маньчжурии, где смерть стерегла солдат на каждом шагу, а их пощадила, оставила Павлу на память о себе только багровые рубцы по всему телу и четыре «Георгия». Они много раз советовались между собой, куда им уехать после вой­ ны. И Павел соглашался забыть свою Неванку, где мало выпало радо­