Сибирские огни, 1954, № 6

рабочих—-это всё, весь мир. Вы не читали «Коммунистический мани­ фест»—«пролетарии могут потерять только цепи, приобретут же весь мир»> — Нет... мм... не читал, — поражённый силой слов, процитированных Маннбергом, проговорил Василёв, — никогда не находил нужным читать такую литературу. Так там и написано? — Во всяком случае, смысл этот. Следовательно', они не отступят от своих требований, пока... не приобретут весь мир. Очень просто. — Позвольте, позвольте, — сказал Василёв. — Но ведь революция—- эта свобода, равенство. Так я понимаю. И манифест это тоже шаг на пути к равенству, то есть к тому, в чём заключается суть революции. — Совершенно верно, Иван Максимович. Но вы согласны иметь рав­ ные права с рабочими, сохранив при этом свой капитал, — с беспощадной откровенностью сказал Маннберг, — а рабочие хотят иметь равные права и вовсе не иметь вас с вашим капиталом. Повторяю: всё чрезвычайно- просто. — Нет, не просто, Густав Евгеньевич! Есть же на свете республики, например, Французская, или Северо-Американские Соединённые Штаты, где между рабочими и предпринимателями превосходно сочетается равен­ ство. Вот эта идея мне нравится. — Иван Максимович! Чтобы в России получилась Америка, нужно Россию отдать Америке. Извините, у Лонк де-Лоббеля этот каламбур вы­ шел бы, очевидно, изящнее. Не думайте о других республиках, там и лю­ ди иные, и нравы иные. А русские рабочие хотят такую республику, кото­ рая вам не понравится. — А вам? Вы говорите, словно ничуть не любите Россию, — обижен­ но сказал Василёв, слегка отодвигаясь. — Больше других её любит Лука Харлампиевич, — ловко ответил- Маннберг и вытянул шею, прислушиваясь, о чём говорит Баранов. А тот, уставив глаза в потолок, обобщал суть всех разговоров: — Итак, господа, я делаю выводы. Если не будет войск, мы должны сидеть и дрожать. Так? Только войска способны принести нам спокойст­ вие. Так? Будем об этом просить государя. Ну, а если всё же не .будет войск? Если держать войска в каждом, каждом городе — сверх сил госу­ дарственных? Сегодня двадцать третье октября, — он опустил глаза вниз и тут же грохнул по столу: — Бить! Самим бить! Любыми средствами и способами, при всякой возможности. Прошу понять, господа, что мани­ фест написан не в интересах революции, — он сложил пальцы известным способом, — фигу им! — а в интересах государственных. Стало быть, не против нас, а за нас. И, стало быть, с двадцать четвёртого октября нельзя больше махать хвостами, как телятам. — Люблю Романа Захаровича за отчётливость,—- сказал Маннберг. — Про город ведёте только все разговоры, — вдруг сорвался с ме­ ста Петруха, ■— а нас жгут мужики. Казаков в Красноярск отпустили. Сёла кто защищать будет? — Сядь, милочок,— остановил его Баранов, — мы с тобой погово­ рим ещё на особицу. А ты пока подумай так: из города, а не из деревни главная смута сейчас расходится. Стало быть, не мы тебе, а ты нам помогай в первую очередь. Задушим смуту по городам, и тебя никто не тронет. Понял? Петруха сел, сердитб насупив брови. Ему не понравилось, что Бара ­ нов стал поучать его при людях. Он пожалел, что выскочил тут со своим разговором. Можно было бы обо всём столковаться с тестем и вечерком, у него на квартире. — И ещё, господа, — продолжал Баранов, отворачиваясь от зя ­ тя, — напоминаю вам всем, что объявлены выборы в нашу городскую думу. Проведены они должны быть в полном соответствии с буквой’