Сибирские огни, 1954, № 6

— Булыгинская-то дума лопнула, Филипп Петрович! — заорал Сав­ ва. — Ты читай вот: «...привлечь к участию в думе... все классы населения, которые ныне лишены избирательных прав...» Видал? Или вот тебе, пожа­ луйста: «...действительная неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов». Как, Филипп Петрович? И подпись внизу — «Николай». — Савва, — дрогнувшим голосом сказал Филипп Петрович, — бума­ га эта — правда? Или кто подшутил? — Какие шутки, Филипп Петрович! Бумага самая настоящая. — Агаша! Агаша! — Филипп Петрович вскочил, с колен у него посы­ пались сапожные инструменты. — Веруська! Д а вы слышите, какую ра­ дость Савва принёс? Из кухни прибежала Агафья Степановна. Встала с постели Вера. Придерживая забинтованную руку, она прислонилась к косяку. — Да вы слушайте только! — выкрикивал Филипп Петрович и, по­ переменно тыча перстом то в бумагу, то в воздух, прочитал весь мани­ фест. — Господи! Сбылось. Как я томился. Душа разрывалась на части, как вспомнишь, подумаешь о пролитых кровях. Неужто было заведомо по его воле? Теперя конец всему этакому, не будут жандармы, полиция му­ чить людей. Конец кровям! Свобода полная. — А может... начало кровям? — сказал Савва. — Пока-то, Филипп Петрович, только бумажка одна. — Ну, что ты, Саввушка,—с упрёком заметила Агафья Степановна и даже всплеснула руками. — Ведь пишет не кто попало — государь! — А крёстного убили, — тихо, от двери, проговорила Вера. Агафья Степановна потупилась, коротко, у груди, сотворила крестное знамение. — Царство ему небесное, — и уже не так уверенно прибавила: — Да ведь, поди, не сам же царь это приказывал? Чего ему народ свой губить? — Ни! Не может быть, чтобы такая его подлость была. — А девятое января, Филипп Петрович? — И тоже министры его именем сделали, — Филипп Петрович снова- впился глазами в манифест. — Они, да и только! Потерял было веру я, вовсе потерял, как Кузьму порешили. А теперь вера снова воспрянула. — Показали кулак ему, вот и манифест появился. — Да ладно, Савва, согласен, что, может, и не от доброго характера свой манифест царь написал. А написал. Куда же подпись его денешь? Она весит, знаешь, сколько? И чего нам теперь еще злобиться на него? Дал, какую желалось, волю народу. Спасибо. Савва не стал продолжать спор с Филиппом Петровичем. Ему и само­ му показалось тогда, что манифест — очень большая победа рабочих. Как ни верти, добром или силой, а много всяких свобод пообещал царь народу. Верно и то, что царский манифест не чета какому-нибудь приказу, подписанному Маннбергом. Но приехал из Красноярска комитетский агент и разбил в пух и в прах все сомнения. Манифест — ловушка, и цель его — успокоить, разобщить рабочих, привлечь на свою сторону доверчивых людей. А подлинной сво­ боды народу царь не даст никогда, не может дать её, потому что свобо­ да — это смерть для самой монархии. И это звучало куда проще и убеди­ тельнее, чем витиеватые, утешительные фразы манифеста. Однако всё же тепёрь полиция и жандармы не мешали рабочим соб­ раниям, не разгоняли их. Да и как разгонять, когда свобода слова и соб­ раний объявлена в манифесте. Вроде никого нельзя и арестовывать — неприкосновенность личности! По примеру Красноярска, шиверские рабочие создали и у себя выбор­ ную комиссию, с самыми широкими, хотя ещё и смутно представляемым»