Сибирские огни, 1954, № 6

помаленьку ожила, и потом всю дорогу трепыхалась у него под рубашкой, ■скребла по голому телу острыми коготками. Когда он вошёл в избу, все сидели уже за столом. Ещё с крыльца (был слышен раскатистый мальчишечий смех и, словно токующий, перепол­ ненный любовью, голос Клавдеи. Порфирий остановился у порога. Конеч­ но, вот они собрались здесь все родные, а Порфирий чужой... Лиза поднялась, сказала виновато: — Порфиша, мы ждать-пождать, да и сели тут без тебя. Ради гостя... Борис отодвинул чашку с киселём, положил руки на стол и дождался, когда сядет вместе с ними Порфирий. Тот зорко метнул взглядом в лицо ■мальчика, зажмурил глаза. Неуловимо чем-то напомнил он ему Петруху. 'Высокий, надменный лоб и бегущие к переносью брови. И по-петрухиному неохотно движется у него слишком.уж круглая нижняя губа. Чего не при­ мерещится!.. А так — красивый мальчишка... Он мог бы быть красивым, походя и на Лизу. Почему удался он не в неё? Всё было бы легче. Ну, как полюбить его? Как полюбить, всегда видя, угадывая в нём лицо врага, то- то человека, который подлостью своей толкнул на страдания и Лизу и его •самого... — Порфиша, чтой-то с тобой? Тебе худо? Он услышал испуганный голос Клавдеи и открыл глаза. Проговорил •с усилием: — Нет, ничего... Мальцу вот пташку поймал, а она коготком по боль­ ному месту царапнула, — и вынул из-за пазухи птичку, подал Борису:— .Держи, не выпусти. Хороша? — Хороша. Спасибо, дядя Порфирий. А как она называется? — Не знаю... — длинно он не мог разговаривать: — Пташка, и всё. Он неправду сказал, что принёс эту пташку в подарок мальчику. Он поднял её и положил себе за пазуху из жалости к живому существу, и может быть, скорее даже для того, чтобы к ней оттянуть свои мысли от сына Лизы, как оттягивают большую боль в груди, кусая себе руки. Он -отдал пташку — в этот миг самое для него дорогое —•только потому, что нужно было чем-то отвлечь внимание от себя, от той брезгливости, которая судорожно перекосила ему лицо. Отдал и пожалел. И ещё тя­ гостнее стало ему прятать своё отвращение к этому, хуже чем чужому мальчишке. Борис не знал, что делать с подарком Порфирия. Хотелось доесть по­ любившийся ему кисель из черники, а руки были заняты — птичка беспо- жойно ворочалась у него между ладонями. Наконец, мальчик догадался: по примеру Порфирия сунул птичку себе под рубашку. И тут же выскочил из-за стола, весь съёжившись от щекотки. Клавдея, всплёскивая руками, смеялась. Лиза цвела каким-то особен­ ным счастьем. Тянулась к сыну и приговаривала: «Боринька, Боринька, ты ладошкой её, ладошкой к телу прижми». Порфирий заметил, что Лиза . даже причесалась как-то по-новому, словно дорогую брошку, прицепила на кофту гроздь рябины, а на щеках её полыхал широкий зимний румянец. В серых глазах теплилось и весёлое, совсем ещё девичье озорство и ласка матери. Д аж е в тот день, когда вернулась из тюрьмы, Лиза не казалась такой радостной, такой светлой. И это новой горечью облило сердце Пор­ фирия. Он вскочил и выбежал на крыльцо, не прихлопнув за собой двери. Свежий ветерок ударил ему в лицо, летучей паутинкой облепил щёки. Солнечной осенью такие ветерки всегда бродят между тенистыми лесоч­ ками, унося с собой влагу тающего ночного инея. Порфирий ладонями • стиснул виски. Зачем, зачем он обо всём этом опять стал думать? — Порфиша, ты что? Что с тобой? С мольбой глядели на него глаза Лизы. Веселье и радость в них ещё