Сибирские огни, 1954, № 6

кушки сосен качаются ровно. Ветер потерял силу. Пора устать: он столь­ ко пересыпал снега, столько часов гнул долу деревья. Я забыл о своём костре. Вот так всегда. Что сейчас нам не нужно — о том мы не помним. А костёр ещё чуть-чуть дымит... Хочу помочь ему. Поправляю головёшки. Напрасно. Это не костёр дымит, а бежит лёгкая, как дым, позёмка — значит морозец начал забирать, превратив в мелкую пыль падавшие крупные хлопья! — Ав, ав! Ав, ав! —•разносился лай настолько сильный, что содро­ гающиеся сосновые лапки начали сбрасывать с себя белые комья. Я вижу Дуная там, да, именно там, где я сея на санки. Он носом разрывает снег то в одном месте, то в другом. Зреет догадка: «Не мои ли следы отрывает в снегу? Не меня ли ищет?» Так и есть. Д а , вот тут мои ноги переместились в санки и пёс напрас­ но разрывает снег. Делает он круг за кругом, не подавая голоса. Нако­ нец, попадает на то место, где я снова поставил ноги на снег. В заметённых следах, как в плотных коробках, снег сохранил запахи. О, сколько следов, сколько знакомых для собаки запахов сохранил глубо­ кий снег. Ткнув носом в двух-трёх местах, Дунай остановился, поднял и направил морду в мою сторону. Я ясно видел его продолговатую морду, убелённую снегом, и по бокам красного языка — ряд крупных белых зу­ бов. Мне казалось, что я видел и характерные для гончей собаки желтова­ тые надглазья. Лес опять загремел: «Ав, ав!». Я раскрываю руки, как для объятия,— для встречи друга. Взятая за шейку ложа бескурковка не тяжелит правую руку. —• Дунай! Моя хорошая собака! Мой друг в немом восторге ставит мне на грудь свои снежные лапы. Я кладу ружьё на левую руку, а правой крепко сжимаю когтистую лапу моего верного друга. Я гляжу в умные собачьи глаза... Бор уменьшил свой шум, как море в спокойном отливе... Тёплая встреча требовала нежных слов... Но я вспомнил недавнюю суровость окружения, сжал губы и помрач-. нел, потому что Дунай отпустил свои лапы. Я протянул ему ломоть замёрзшего хлеба: «Подкрепись». Пёс лёг на утоптанный снег около стенки моего укрытия и, зажав в лапы ковригу, принялся её грызть, как грызут кость. Вскоре мы направились в обратный путь, пошли туда, откуда привёл Дуная запах моего следа. Взятый на поводок, пёс тащил меня, помогал шагать моим усталым ногам. В первой четверти пути снежная равнина от­ крывала картину, подтвердившую мои выводы: примерно через каждые полсотни метров Дунай разрывал носом снег, обнаруживая запах следа своего хозяина, и, басовито лая, бежал дальше, в том же направлении. Умный пёс громким лаем подавал хозяину свой голос, подобно тому, как хозяин звал его раскатистыми ружейными выстрелами. Куда ушёл русак —1этот вопрос так и остался невыясненным. Было одно ясно, что, вернув­ шись «на исходный рубеж», Дунай отправился на розыски хозяина, и ос­ тавленные под пеленой снега запахи указали ему правильный путь. Перед вечером вагон пригородного поезда увозил нас к дому. Лежавший под лавкой Дунай изредка вставал и поднимался на зад­ них лапах посмотреть в окно. Мелькали заснеженные рощицы^ селения. Неужели пёс хочет найти и запомнить приметы незнакомой местно­ сти? Или он здесь бывал? Не сюда ли приводил его старый русак, и мест­ ность ему знакома?