Сибирские огни, 1954, № 6

питься к этому месиву из грязи и соломы. Особенно пострадали хлеба на старых, много раз паханных землях и в низинах, куда скатывалась во время ливня вода. Град выхлестал озимую рожь и у Петрухи. Но пшеница и рожь- ярица, посеянные на целинных землях, хорошо устояли. Петруха при­ кинул: он потерял не менее трети своего урожая, а мужики, пожалуй, чуть не всё подчистую. Цены на хлеб теперь поднимутся впятеро. Д а че­ го там впятеро! Город голодный — это ещё не то, там люди так и так на деньги хлеб покупают, а вот когда сама деревня закорчится — ни се­ мян на посев, ни накормить себя и детишек, и нету вовсе денег, чтобы хотя и по любой цене пуд зерна купить, тут мужики и бабы душу свою за хлеб отдадут. И Петруха ещё раз прикинул: потерянный им урожай вернётся с лихвой, если умело распорядиться тем, что осталось, — р а з ­ дать зерна столько, сколько взамен надо будет взять рабочих рук. Кой-что придержать стоит и для города. Подвоза на базары нынче не жди. Урожаи везде небогатые. Не только потому, что градом хлеба повыбило: пахать, сеять было некому, самые здоровые мужики на войне. Интенданты все свободные запасы давно скупили. В Иркутске уже прошлую зиму народ бурлил, голод животы подтягивал. Нынче, однако, подтянет посильнее. На этом можно будет и убытки от сгорев­ шего кожевенного завода покрыть. Чёрт дери, только построил, и застра­ ховать его даже не успел! Когда Петруха вспоминал о заводе — пеплом обратившихся тысячах, в нём закипела неудержимая ярость. Он видел двух врагов своих, которым беда его была бы на руку. Первый враг — Василёв. Этот даже свой дом спалил. У него хватит духу и завод соперника запалить, коли сызнова скрестились у них пути. Ну, а второй враг — вся рубахинская голытьба, бесхлебные мужи­ ки. Их было много и с каждым годом становилось больше. А чем голее, тем злее, строптивее становились они. Ответно, смертной ненавистью их ненавидел Петруха. И когда он хотел представить себе голытьбу, не шумящей на сходках толпой, а свести её как-то в одно лицо, выде­ лить самого главного — ему всегда неизменно мерещился колченогий, ■с огромной чёрной бородой, приворотник Еремей Фесенков. Или заду ­ бели у того культи ног, или он привык к боли, но Еремей теперь на своих вытесанных топором деревяжках успевал повсюду: и на сходки, и по соседям, таким же, как он, неимущим. На сходках он всегда держал речи, говорил резко и гневно о несправедливости, и унять его было труд­ но: калека, а к тому ж е и право имеет, в общество принятый. И никто, ни один человек в Рубахиной не горел такой лютой ненавистью к Петру- хе, как Еремей. Только разве ещё Дарья , синеглазая баба его. У них рука тоже не дрогнет, чтобы поджечь. Об этом думал Петруха и теперь, направляясь к Рубахину на сель­ скую сходку. Собрать её потребовали мужики, у которых начисто выби­ ло градом и смыло ливнем хлеба. У Еремея не было и вершка пашни, но он оказался первым среди тех, кто потребовал сходки. Он настоял перед Черныхом вызвать из города крестьянского начальника. Петруха выбрался из дому пораньше. Хотелось загодя поговорить и с Черныхом и с крестьянским начальником. Он ехал верхом, поторап­ ливая коня, но не давая ему срываться в галоп, чтобы не забрызгаться грязью. По сторонам тянулись печальные поля: мешанина из земли с соломой. И редко-редко где, на буграх, виднелось несколько хилых суслонов. Мужики все ушли на сход, а бабы с серпами бродили по своим полоскам, иные граблями расцарапывали землю, чего-то искали в ней. .С Петрухой никто не здоровался, бабы провожали его мрачными взгля­