Сибирские огни, 1954, № 5

Борьба с самодержавием — вот что самое главное. И потому, если он су­ меет написать свою листовку очень сильно, напишет с позиций большеви­ ков — сама по себе тогда бледной и неубедительной станет вся та агита­ ция, что ведут меньшевики. Лебедев десятки раз перечёркивал и переде­ лывал написанное, но к утру всё же закончил работу. У него редко болела голова, но тут разболелась, и сильно. Мотя собирала мужу завтрак с собой, в мастерские. Проворными ру- >ками укладывала в кошёлку лепёшки, которые успела напечь ещё до све­ ту, варённую в мундире картошку, солёные огурцы. Шла третья неделя великого поста, и Даниловы шутили: «Нынче будем говеть, нагрешили много». Но это была невесёлая шутка: просто не хватало денег, чтобы .лишний раз купить кусок мяса. Проводив мужа за калитку, Мотя вернулась, укоризненно заметила Лебедеву: — Зря вы так, Егор Иванович, часто вовсе не спите. Очень это вред­ но. Замучить себя ведь недолго. А как потом будете поправлять здоровье? — Не тревожься, Мотя, я чувствую себя совсем хорошо. — Неправда. Это вы сами о себе. А будь у вас жена ■— она бы так не сказала. Вон какие тени у вас под глазами. — Работать надо, Мотя, работать. А высплюсь разок — и тени пройдут. — Вы всегда от такого разговору, Егор Иванович, уклоняетесь. А по­ чему? Да кто же еще тогда, как не жена, своей душевной заботой вас •обогреет? Это ведь очень большую силу в жизни придаёт. Разве же вам как раз по сердцу и девушки нет? Ну вот, вы улыбаетесь, а ведь всё, что •я говорю, это истинная правда. — Мотя, да я и улыбаюсь-то именно потому, что ты истинную правду говоришь. Она поглядела на него исподлобья, мягко, жалеючи. Покачала го­ ловой: — Только, вижу я, всё это у меня впустую. И принялась загребать угли в загнётку, готовясь сажать хлебы в печь. — Вы бы, Егор Иванович, спросили Дичко... Перепетую, как там у «их, готово ли. Успею я хлебы испечь, пока на базар мне идти? — Хорошо, Мотя, спрошу. Только при всех условиях в печи остав­ лять хлеб не надо. На меня не надейся: могу сжечь или вынуть сырой. — Да это я, чтобы выставить вас из дому, — призналась Мотя, — а то опять за своё писание сядете. На крыльце постойте, хотя маленько. Ут- ро-то какое! Лебедев вышел. Над крышами домов полыхала размашистая заря. По улице, с сухим шуршаньем разрезая тонкий ледок в колеях дороги, та­ щилась груженная дровами подвода. Перекликались соседские бабы и по­ званивали вёдрами — шли на колодец. У флигеля Перепетуя закатывала сцену Степану. — Ну, и язва, — так же громко говорили о ней на улице бабы, — прямо поедом ест своего мужика. — Перекупщица чёртова... — Несеянное жнёт... —«Бедная, — подумал Лебедев, — чего только она не наслушается. Зато отличную создала себе репутацию. Никто и в знакомые к ней не на­ вязывается». Перепетуя стояла спиной к Лебедеву, лицом к флигелю и призывала на мужа все беды, какие есть на свете, за то, что он с вечера не починил ей ботинок. — Люба моя... — уговаривал Дичко. — Люба моя, да я за минуту од­ ну зашью тебе.