Сибирские огни, 1954, № 5

доказательств, что Буткин в тот день был у Козинцова, нет никаких. — Мне удалось узнать: через день после моего побега он заходил опять к Фаине Егоровне. И обо мне её не спрашивал. — Зачем бы он стал спрашивать? — Если бы не знал, что я был арестован, а потом и бежал, и кварти­ ра Фаины Егоровны провалена, — он мог бы спросить её. — Не обязательно. Это уж мнительность. — И его самого не захватили там. А ясно, что квартира Фаины Его­ ровны всё время под наблюдением. — У жандармов могут быть свои расчёты. — Ладно. Ну, а ты, Григорий, ты-то сам ему веришь? — в упор спросил Лебедев. Крамольников улыбчиво шевельнул толстыми, обветренными на мо­ розе губами. Надел очки. И снова глаза у него стали особенно больши­ ми и глубокими. — Как ты, интуитивно, доверяю мало, — сказал он с прямой откро­ венностью, — но доказательств у меня нет. И потому, как агент союзного комитета, я точно выполняю его поручения... Их разговор перешёл на «технику». Лебедев сказал, что всё готово и крайне нужен человек. Хотя бы один. Второй скоро приедет. Крамоль­ ников перебил: — Человек для вашей «техники» уже приготовлен. Обещаю: вернусь в Томск, и через два дня он будет здесь. Степан Дичко. Мужик сильный, катать вал может хоть круглые сутки, привык к этому делу. А наборщик из него неважный. Грамота невелика. — Наборщик приедет превосходный, — сказал Лебедев. — Давай сюда скорее Дичко. Пока начнём с ним работу вдвоём. И они стали обсуждать, какие документы надо приготовить для Дичко, чтобы они совпали с той ролью, что придётся ему играть в Красноярске. 20 Крамольников уехал, и точно через два дня к Лебедеву явился Степан Дичко. Свой приход он ознаменовал тем, что, потянув дверь, заложенную на крючок, выдрал крючок из косяка, как говорится, с мя­ сом. А когда Мотя его попрекнула, Дичко удивился: «Тя я ж думал, что это морозом дверь прихватило!» И на его крупном, немного рябом лице отразилось такое искреннее и глубокое сознание своей вины, что Моте не ругать, а утешать пришлось гостя. При отменно большом росте, казалось, ему бы иметь и крепкий бас, но говорил Дичко мягким певучим тенорком, иногда сдваивая шипящие согласные. — А ччерть его знает, — сказал Степан, зажимая в кулак свои мя­ систый нос, когда Лебедев спросил, сумеет ли он быстро убрать в тай­ ник всю «технику», если это понадобится? Хватит ли сил у него?—-Ччерть его знает, страхом прижать, так спрячу. — Ты разве трусливый, Дичко? — Аа! Да кто же из людей не трусливый бывает? Ноги дрожжатъ у меня, а головы-то я не теряю. • На следующий же день Лебедев вместе с ним выпустил изобиловав­ шую опечатками и перевёрнутыми буквами первую свою прокламацию. Что поделаешь: ни тот, ни другой набирать не умели, хотя до седьмого пота, добросовестно бились над набором всю ночь. А выпустить листов­ ку хотелось быстрее. — А тот первопечатник, Иван Фёдоров, печатал совсем не лучше