Сибирские огни, 1954, № 5

засохла прочно, и бравые пожарники, израсходовав всю воду, только- отлично вымыли скалу. А надпись после этого засветилась ещё ярче прежнего. Уничтожением крамольного слова занимался со своей полусотней и казачий есаул Ошаров. Но сделать с нею также ничего не мог. Киреев скептически кривил губы: — Надо выписывать так называемого альпиниста или акробата из. цирка. А пока, Роман Захарович, — заявил он Баранову, — придётся вам, так сказать, зачислить эту надпись в городское имущество. Возимся с нею — только больше внимания к ней привлекаем. И постепенно все отступились. А для рабочих этот утёс стал как бы знаменем революции. Где бы теперь ни собирались сходки или массовки, ораторы в своих речах не­ пременно упоминали о надписи на скале, как о символе близкого осво­ бождения народа. День Первого мая минул спокойно, хотя Киреев и ждал больших, беспорядков. Люди ходили по городу с красными флагами, пели револю­ ционные песни. Уже беспорядок? Да. Но ещё на такой грани, когда с ним можно мириться. И если не мириться, то терпеть. А поднимись над головами людей казачья нагайка или полицейская шашка — сразу завя­ жется схватка. Киреев этого не хотел, даже боялся: будь бы в городе больше полиции, жандармов и войск... другое бы дело! Он верил, что сравнительно тихое Первое мая — всё же большая- удача. И, пожалуй, его, Киреева, правильный ход: не будешь без надоб­ ности ворошить в улье пчёл, они тебя и жалить не станут. Отвели ду­ шеньку рабочие, свободно походили с песнями, с флагами и успокои­ лись — больше демонстрации не повторятся. Но он ошибся. Минуло немногим больше двух недель, телеграф при­ нёс страшную весть о гибели в Цусимском проливе всего русского фло­ та, и снова на улицах Шиверска заалели знамёна. Рабочие ушли под. «скалу свободы» и там провели свою массовку. Шпики донесли Кирееву,, что выступать будет агент сибирского союзного комитета. Эта было за­ манчиво — поймать крупную птицу. Но из охоты Киреева ничего не вы­ шло, его жандармы только разогнали сходку, а приезжего агента не за­ хватили. Киреев получил донесение, что называли агента Станиславом' и произнёс он очень резкую речь. Обвинял правительство в новом пре­ ступлении — гибели флота и смерти тысяч матросов, требовал народно­ го суда над царём и призывал — в который это раз! — бороться против, войны, против самодержавия. Киреев читал доклад, зеленея от злости. Всё это знакомо ему, об этом могли бы в докладе и не писать. Не это* существенно. Существенно то, что агент союзного комитета не пойман,, существенно — что жандармы остались в дураках. — Ну, а кого-нибудь всё же арестовали? Жандарм ему подсунул длинный список. — Так что все при сопротивлении, ваше благородие. Замелькали привычные фамилии. Да, всё это неблагонадёжные. Дав­ но на подозрении. Но в чём их прямо обвинишь? Улик нет. Судебного- дела никак не получится. Подержать их подольше в холодной, помане­ жить на допросах? Ничего нужного они всё равно не скажут. В депо, в^ мастерских рабочие забунтуют — начнут требовать освобождения арес­ тованных. Потребны совсем, совсем другие меры... — До утра голодом продержите, а утром — ко всем чертям. Весь этот вечер Киреев, ероша свои под бобрик подстриженные во­ лосы, прсал, перечёркивал и снова писал очередной свой рапорт в губерн­ ское управление. Он прилежно выискивал такие формулировки, из кото­ рых бы следовало, что революционное брожение в Шиверске усиливает­