Сибирские огни, 1954, № 5

— Ай-яй-яй-яй! А эта, Клавдея? Она не у тебя живёт? — Вот она и в больнице. — А я ведь полагал, что Клавдея тебе тёщей приходится. — Зову матерью. — Ага. Это хорошо. — И хватит, пожалуй, внимания к этому муж?" ку. Пусть теперь он говорит, что ему нужно. Впрочем, известно и это. Иван Максимович устало откинулся на спинку кресла. —Мне тоже что- то всё нездоровится. — Я вот зачем пришёл к вам, Иван Максимович, — уловив нотку не­ терпения в голосе Василёва, сказал Порфирий. — Насчёт сына жены моей. — Так я и подумал. Тут у меня Люсенька, кажется, не очень привет­ ливо встретила твою жену. Извини. Боятся. Она, жена твоя... — Из тюрьмы, — спокойно помог Василёву Порфирий. — Ка­ торжница. — Мм... А Люсе это представляется уже бог весть чем. От тюрьмы же и от сумы, как говорится, не откажешься. Правда? — Отдайте нам мальчишку, Иван Максимович. Василёв потеребил колечки бороды, устремил взгляд кверху, где в по­ толок была вделана бронзовая шестирогая люстра. Лепная тяга вокруг люстры отчего-то дала трещину, уж не садится ли дом на один бок? Под­ лецы каменщики могли плохо заложить фундамент. Надо будет спросить Густава Евгеньевича, он — инженер и сразу определит, в чём дело. —• Коронотов, я мог бы тебе коротко ответить: «нет», — сказал Васи­ лёв, переводя взгляд теперь на Порфирия. — Но я хочу понять тебя и хо­ чу, чтобы ты меня понял. И хочу ещё, чтобы разговор об этом у нас боль­ ше никогда уже не повторялся. — Такого зароку я дать не могу, а поговорить хотите — поговорим,— Порфирий весь словно сжался. Коли он не ответил Лизе отказом, пошёл сюда — он будет говорить с этим купцом так, как говорил бы о своём сыне. — Вам чего же непонятно, Иван Максимович? — Всё непонятно, — пожимая плечами, сказал Василёв. — И прежде всего непонятно, почему пришёл ты. Ведь даже если поверить, что это ребёнок твоей жены — он не твой. Или это не так? — Скажем, так. А я всё же пришёл. Значит, стал он и моим сыном,— твёрдо выговорил Порфирий, хотя и почувствовал, что своим вопросом Василёв сразу ожёг его, как калёным железом. — Понимаю. Любовь к жене, прощение измены и прочее. Ну, а как понять такую мать, которая подкидывает своего ребенка чужим, а потом является за ним через восемь лет? — Василёв спрашивал мягко, даже как- то осторожно, словно боясь резкостью своих вопросов обидеть Порфирия. — В тюрьме пять лет сидела она, потом лежала больная. — А до тюрьмы? Желваки заходили на сухих щеках Порфирия. Зачем же он будет пе­ ред этим купцом исповедоваться, если тот сразу ответил «нет» и заранее сказал что только так кончится у них и любой разговор? Зачем же откры­ вать ему всю свою душу? Бисер метать перед свиньями... Порфирия пере­ дёрнуло, он почувствовал, что волна бешенства вскипает у него внутри. Лучше встать и уйти, пока он ещё может, пока не вырвался гнев наружу. Ну, а что же он тогда скажет Лизе? Что сам не захотел до конца погово­ рить с Василёвым? — Иван Максимович, вам это всё ни к чему, как получилось, — голос Порфирия стал глухим, сиповатым. — А приходила к вам жена моя и я вот пришёл. Значит, не попусту. — Да ведь как же, Коронотов,— попрежнему мягко и ласково сказал Василёв,— как же тогда я тебе объясню свою точку зрения, если ты мне