Сибирские огни, 1954, № 5

Слышно стало, как задвигал Филипп Петрович своей табуреткой, пе­ ребросил валенки. — Тьфу тебе, Савва! Вот ты всё...— он замолчал, видно, подыскивая слова. — Да ты пойми,— быстро заговорил Савва,— не может он, царь-са- модержец, не угнетать народ. На этом ведь и трон его только держится. Посади тебя на трон, и ты таким же палачом станешь. — Типун тебе на язык за такие слова! — Филипп Петрович ещё по­ гремел чем-то, нехотя пробурчал:— Ладно. Царь мне не царь — полегше бы жилось. И, видимо, чтобы скорее закончить надоевший ему разговор, запел: Осыпаются листья осенние, Хороша эта ночка в лесу! Выручай меня, силушка мощная,— Я неволи в тюрьме не снесу... Савва не подтянул, не отозвались из кухни и Агафья Степановна с Верой, и Филипп Петрович примолк. Похоже было, что он рассердился на Савву. Но 'когда самовар вскипел, стол был накрыт, к солёной капусте Агафья Степановна нашла ещё и полграфинчика водки, а Вера вспомнила, что в подполье стоят остатки холодца, и тотчас же слазала за ними,—Фи­ липп Петрович повеселел и начал рассказывать, как в крещенскую ночь его напугали гадальщицы. Он рассказывал это каждый вечер, и Вера всякий раз хохотала до колик в боку. Хохотала потому, что именно она тогда его так напугала. Ждала у калитки: думала, выйдет Савва. А вышел отец. Ночь была "безлунная, не поймёшь. Вера шаль приготовила. Только Савва, то есть не Савва, а отец —■из калитки, она ему шаль на голову раз! — и закутала. За концы, как бычка, за собой ведёт. А тут остальные девчата подбежали, его по спине кулаками тузят, спрашивают, как же­ ниха зовут. Тот кричит: «Савва! Савва!» — испугался, на помощь Савву зовёт. А девчата думают, что это сам Савва себя называет, да в сугроб его головой... Вот потеха была! Потом разобрались, и врассыпную все. Кдк только ни одна из девчат в руки отцу не попалась? И, главное, Вера-то сама как убежала? Даже шаль свою унесла, не забыла. А то была бы, наверно, ей взбучка. Теперь можно сколько хочешь смеяться. А тогда, пришла домой — сердце замирает. Вдруг догадался отец? Филипп Петрович, тыкая вилкой в тарелку с капустой, рассказывал сугубо серьёзно: — ...снег рыхлый, по самые плечи погруз я в сугроб, а они, ведьменя- та, много их, за ноги меня, как столб, подымают, ставят торчком... Смеялся и Савва. Вера по секрету ему призналась во всём. Агафья Степановна сердито покачивала головой: — Вот ведь шалые девки эти! А долго ли бы человеку шею свернуть? И задохнуться в снегу можно очень просто. Но Филиппа Петровича уже одолевала мужская гордость. — Шею-то свернуть, понятно, Агаша, я бы не дался. И задохнуться себе не дозволил бы. Все же не курёнок я, сила есть. То ведь только уди­ вительно, как они врасплох захватили? Поглядывая на помирающую со смеху Веру, Савва поддержал его. — Добро бы меня, Филипп Петрович. У меня зрение плохое. А ты че­ ловек дальнозоркий... Метель за окнами разыгрывалась всё сильнее, еще злее и ожесточен­ нее трясла она железные водостоки, на разные голоса завывала в печной