Сибирские огни, 1954, № 5

ку. А тот вспомнил, как однажды, гостя у Михаила Павловича, ел бесподобную стерляжью уху, а чтобы уха не застре­ вала в горле, принимал из рук очаро­ вательной Нины Михайловны стакан за стаканом. Вспомнил об этом начальник, облизнулся и положил жалобу в долгий ящик». Допустим, что такой случай концент­ рации подхалимажа, жульничества и взя­ точничества где-то произошёл в дей­ ствительности, и автор совершенно за­ конно решил вскрыть гнойник злым фельетоном. Но тогда нужно прямо сказать — кто эти преступники, где они орудуют. Таких фельетонов без адреса в книге немало: «Простофили», «Не мытьём, так катаньем», «Размышления должност­ ного лица». Если эти фельетоны и в га­ зете были напечатаны «без адреса», то какова же была их действенность? Если же адреса были сняты при составлении книги, то зачем это было сделано? Ведь в таком виде эти фельетоны приобре­ тают уже характер обобщений, слиш­ ком далеко идущих и извращающих представление о нашей советской дейст­ вительности. Часть фельетонов, например, «Чрез- вычайное происшествие», «О чём шеп­ чутся сосны» и некоторые другие, несом-: ненно, имела своё значение, и, вероятно, принесла известную пользу в газете, но этим следовало и ограничиться. Изда­ вать их отдельной книгой совершенно не было необходимости, тем более, что они касаются тем, значительно глубже и ярче разработанных другими авторами. В отдельных случаях это совпадение тем переходит, мягко выражаясь, в позаим- ствование. В рассказе «Горе супругов Птицыных» пацаша «премирует» сына по рублю за каждый полученный балл— 5 рублей за пятёрку, 4 рубля за четвёр­ ку и т. д., что прямо совпадает о поме­ щённым в своё время в «Крокодиле» фельетоном. О художественных качествах книги можно судить хотя бы по рассказу «Судьба Ползучего». Ползучий — образ сугубо отрицательный. Жулик, подха­ лим, клеветник — нет, кажется, такого отрицательного свойства, каким бы не обладал этот персонаж... Пользуясь сла­ бостью начальников, Ползучий долго бла­ годенствует, и лишь новый начальник оказывается прозорливым и разоблачает проходимца, который оказывается быв­ шим торговцем. Так объясняет автор про­ исхождение своего отрицательного героя. Но бывшие торговцы и вообще «бывшие люди» сейчас уже довольно редкое явле­ ние. К сожалению, жулик часто никаких биографических пятен не имеет и в то же время является носителем самых от­ вратительных пережитков прошлого в своём сознании. Задача писателя — вскрывать, почему так происходит, каки­ ми путями яд прошлого проникает в со­ временного человека. Для характеристики Ползучего, кроме авторского текста и диалогов с женой и сослуживцами, почему-то ещё сочи­ няется дневник «героя», в котором он полностью себя разоблачает. Трудно по­ верить, чтобы мелкий жулик стал изла­ гать в дневнике своё «мировоззрение»! Часть дневника почему-то написана в древнеславянском стиле. «По про­ чтении некоторой книги, — пишет яко­ бы Ползучий, •— вдохновился на древне­ славянский слог. О людие! Что зрим! Мнози и мнози неправды содеяны. Бого­ отвратный Сметана напустил на мя ревизию», и далее в том же роде. Оче­ видно, таким способом автор хотел сде­ лать свой рассказ «интереснее». Тщетная попытка! Совсем своеобразно рисует Мих. Гло- зус положительного героя этого расска­ за, разоблачившего Ползучего. Вот как,, пародируя Гоголя, знакомит он с ним читателя. «...Чуден был управляющий базой, когда величаво и плавно шество­ вал по коридору и комнатам вверенного ему учреждения. Не нахмурится, не про­ гремит. И кажется, будто весь он соткан из ласки и привета и нет предела, нет конца доброте его душевной. И сколь­ ко б не было в учреждении сотрудников, всем люб Силуян Архипович. Чуден Си- луян Архипович и тогда, когда за весь день на горизонте заготовок не набежит ни единой тучки». После такого ирони­ ческого вступления чего бы, казалось, хорошего можно ожидать от Силуяна Ар­ хиповича. Однако МиХ; Глозус, пользу­ ясь своим авторским всемогуществом, делает его образцом стопроцентной доб­ родетели. Неясно, по какому принципу сделано разделение на рассказы и фельетоны. И те и другие мало отличаются друг от друга. Трудно признать вообще за рас­ сказами и фельетонами Мих. Глозуса право называться художественными про­ изведениями. Большинство фельетонов представляет собой просто© изложение факта, заканчивающееся соответствую­ щим моралистическим выводом, вроде: «...нельзя мириться о подобными безо­ бразиями», «Они забыли о своей глав­ ной задаче — коммунистическом воспита­ нии молодёжи», «Таким ли находиться у руководства? Конечно, негг!» и т. п. Фельетон, как художественное произве­ дение, хорош тогда, когда он сам приво­ дит читателя к определённым выводам. Если же эти выводы приходится допол­ нительно подсказывать читателю, то и цена фельетона невелика. Непонятно, зачем директор Краснояр­ ского издательства М. Глозус, поторо­ пился дать возможность писателю Мих. Глозусу выступить с серой, малохудоже­ ственной книгой. И. Гольдберг.