Сибирские огни, 1954, № 4

С продажной душонкой своей Сравнивал он Сян-сян. Тысячи раз грозил, Нежности говорил. Из глаз Ли Сян-сян — поток, Высох её платок... З а домом овраг, пещеры, горы уходят вдаль... Где разыскать Ван Гуя? Как развеять печаль? Вяз перед домом рос, Сян-сян обняла его: «Может быть, ты увидишь любимого моего. Гляжу из окна на небо: гуси летят на юг. Гуси, ему передайте скорбь и печаль мою. Ещё набухали почки, когда он в поход уходил; Листья уже опали... Ждать не хватает сил... Словно гора из камня, давит печали гнёт... В небе чернеют тучи, ветер свистит, ревёт. Среди семян и злаков лучше пшеницы нет. Ли Сян-сян и Ван Гуя несчастней на свете нет. Среди семян и злаков горошинок нет круглей. Есть ли боль человечья нашей боли больней? Есть не могу и пить — Думаю о тебе. Сердца живым огнём Губы опалены. Есть не могу и пить — Думаю о тебе. И в чашку, где стынет рис, Слёзы мои текут. Полночь. А я не сплю. Ночь. Не смыкаю глаз. Не зажигая огня, Думаю о тебе. Вижу тебя во тьме, Брови, глаза твои. Скорее спаси меня, Участь моя горька. Еоли же я умру, Ты не скорби, мой друг, Мёртвая или живая, Буду тебе верна!» Часто её навещала Добрая Лю Эр-ма, Ли Сян-сян утешала, Хоть горевала сама: «Сердце своё не терзай, Дорогое дитя. Скоро наступит день — Придут партизаны вновь. И ненависть всех крестьян В месть превратят они! Дождь не идёт — посевы сохнут, меняют цвет. Лицо у Сян-сян пожелтело, красавицы прежней нет. Бедняжка совсем больна... Что это шьёт она? «Милая Лю Эр-ма, Эти туфли храни. Когда Ли Сян-сян умрёт, Туфли отдай ему. Пусть он наденет их, Пусть он помнит о том, Что этот подарок я Сделала для -него...» 3 . Снова вместе Чёрное сердце Цуя волчьего сердца злей. Его ядовитые руки тянутся снова к ней. Двадцать первого декабря пир у него готов: Среди приглашённых — ротный и командиры взводов. Горько Сян-сян рыдает, Насильно её одевают В халат из красного шёлка, В зелёный атлас. Цуя она ругает сквозь плач: «Ты почему не женился, На матери не женился, Старой своей?! Время наступит скоро, — Тебе перережу горло Острым ножом!» Цуй эти речи слышал, но принял беспечный вид. Опиум сладко нежит, Цуй на кане лежит. Потом он выходит к гостям: «Прошу прощенья господ З а бедный и скромный стол. Я просил Ли Сян-сян Вам поднести вина. Да плачет сейчас она. От совершенства Сян-сян как от небес далека: Она ненавидит богатых и влюблена в бедняка! Это Ван Гуй голоштанный встал на моём пути. Не может с берцовой костью в сравненье кисть итти! Брак мой угоден небу, . а раз он угоден ему — Ей подчиниться надо владычеству моему. Бараны живут в загонах: так было у нас всегда. Я молодую,горлицу ;не выпущу из гнезда! Редко во всей поднебесной случаются чудеса. Разве на Западе солнце всходит на небеса?..» Азартные игры кипят, в глотки льётся вино. У крепостных ворот нет часовых давно. Бесшумно вошёл отряд... Выстрелы... Крики: «Бей!» Это святая месть братьев и сыновей!