Сибирские огни, 1954, № 4

одевал и обувал всю Россию, кто создавал богатства и удобства жизни для меньшинства, знал, за что отбывали каторгу и ссылку тысячи людей. Знал — и хотелось громко сказать всему миру: так жить нельзя!.. — Вся вина несчастных, которых, если не казнят, то ссылают на веч­ ное поселение, состоит в том, что они являются продуктом плохого общественного строя, — сказал он, глядя учителю в глаза. — Ведь все дети рождаются одинаковыми, а потом одни становятся властителями, а другие — рабами, людьми беспросветной нужды... Отсюда многие преступления... Он хотел бы рассказать этим простым людям, что законы, тюрьмы и ссылки созданы властителями для удобства своей жизни; к их услугам постоянно пополняющийся институт юристов, получающих хорошее обра­ зование и хорошее жалование; они судят и приговаривают людей к по­ жизненной каторге и ссылке, не зная, что такое каторга и что такое ссылка. Это не входит в их обязанности, об этом должны знать конвойные и тюремные смотрители. О многом хотел бы поговорить Антон Павлович, но профессиональ­ ная привычка —■самому знать мысли людей, подсказала ему вопрос: — Как же, по-вашему, надо лечить наше общество? — спросил он ссыльного. — Я этого не знаю, — ответил тот, — но я верю... верю, придут лека­ ри, настанет иное время, люди будут жить по-иному... — Когда же это будет? — По пословице: — «Всякому овощу — своё время»... Старик, видимо, мало понимал в этих разговорах, вдруг задёргал плечами, словно у него там зашевелились насекомые: — Быть дождю — крыльца зудят... Пойдём, Иван Михайлыч, сту­ дёно становится... Антон Павлович простился и долго смотрел вслед медленно шагав­ шему ссыльному. А лодки всё не было... На квартире хозяин с гостем всё продолжали есть и. пить. Казалось, сноха целый день стояла возле них с подносом, то подавала утиную похлёбку, то чай. Пётр Петрович отяжелел от еды. Ему надоело говорить с хозяином — он не ровня ему. Осоловелыми глазами он смотрит на свечу и не может протянуть руку, чтобы снять нагар. В окно забарабанил дождь. Антон Павлович зажигает свою свечу и садится к маленькому столику. Ему нужно записать впечатления дня и написать несколько писем родным. Незаметно в горницу проникает немой и садится на сундук. — Ме-ма... Бе-ба-а... — мычит он. Хозяин отсылает его: — Ну, поди, поди отсюда... Спать пора... Слушая, как барабанит по стёклам дождь, Антон Павлович записал: «Какая скука! Чтобы развлечь себя, переношусь мыслями в родные края, где уже весна и холодный дождь не стучит в окно, но как нарочно, мне вспоминается жизнь вялая, серая, бесполезная; кажется, что и там нагорел фитиль, что и там кричат: — «ме-ма! бе-ба!». Нет охоты возвра­ щаться назад»... Спать хозяин с гостем легли на пуховиках, а Антон Павлович посте­ лил на полу свой большой полушубок, поставил рядом свечу и взялся за книгу. Петру Петровичу спать не хочется, ему жарко, давит переполненный желудок и он, ворочаясь с боку на бок, начинает просвещать проезжего: — Народ здесь, в Сибири, тёмный, бесталанный. Из России везут