Сибирские огни, 1954, № 4

рицательно относясь к тем, кто пытался рассматривать искусство, как некую ми­ стическую силу, Чехов, вместе с тем, был против упрощения и вульгаризации этой проблемы, к чему, например, был скло­ нен современник Чехова писатель П. Бо­ борыкин. Боборыкин был хорошо знаком с естественными, точными науками и по­ добно Чехову выступал за единство ли­ тературы и науки. Но он стремился ме­ ханически соединить научный метод исследования с художественным. Иэ этого получалась не научность, а науко­ образие, не реализм, а натурализм. На­ пример, герой романа Боборыкина «Пол­ жизни» испытал глубокое наслаждение при чтении одной рукописи. Эти пережи­ вания были описаны так: «Голова всё разгоралась, а в висках било, страницы мелькали, дыхание спиралось несколько раз. Потом это бурное волнение смени­ лось каким-то небывалым холодом, лёг­ кой дрожью по спине и как бы стягива­ нием кожи на голове. После я узнал, что это рефлекторные признаки великого ум­ ственного наслаждения». В другом романе Боборыкина «Васи­ лий Тёркин» герой установил своё слож­ ное чувство любви к Серафиме Рудич также «строго научно» — по рефлектор­ ной дрожи в коленях. Это псевдонаучное, вульгарное пони­ мание идеи единства науки и искусства Боборыкин пытался обосновать теорети­ чески в «Этюдах по психологии творче­ ства». Механическое перенесение в область искусства частных фактов науки без глу­ бокого знания их, как правильно считал Чехов, приводит к искажению научной истины и к созданию малохудожествен­ ного произведения. Серьёзный упрёк сделал он в 1895 году писательнице Шавровой, которая попыталась в одном из рассказов пока­ зать вырождение некоторых слоев тог­ дашнего общества, объясняя это узко медицински. Рассказ получился поверхностным, на­ туралистическим и явно тенденциозным. Неудачу писательницы Чехов объяснил, прежде всего, тем, что Шаврова взялась судить о мало знакомой ей области и не связала данное явление с другими фак­ торами жизни. Он писал ей: «Чтобы решать вопросы о вырождении, психозах и т. п., надо быть знакомым с ними научно. Значение^бо­ лезни (назовём её из. скромности бук­ вой S) Вами преувеличено... В вырождении, в общей нервности, дряблости и т. п. виноват не один S, а совокупность многих факторов: водка, табак, обжорство интеллектуального класса, отвратительное воспитание, недо­ статок физического труда, условия город­ ской жизни и проч. и проч». То есть Чехов явно подчёркивал, что данное явление может быть объяснено и правильно понято лишь совокупностью ряда социальных явлений жизни, а не изолированно от них. Таким образом, Шаврова погрешила не только против науки, но и противреа­ лизма, сковав себя узенькой и предвзя­ той идеей. «Тенденция так и прёт», — писал Чехов. Шаврова увлекалась описа­ нием узкомедицинских подробностей бо­ лезни человека и вызываемых ею разру­ шений в организме. Чехов в связи с этим подчеркнул, что при художественном изображении больного человека важны не медицински верные частности, детали, а те общие, существенные симптомы, ко­ торые отражаются на характере поведеь ния, облике человека, его восприятии мира. О своём подходе к изображению боль­ ного человека он говорил так: «Лично для себя я держусь такого правила: изо­ бражаю больных постольку, поскольку они являются характерами, или посколь­ ку они картинны». Идя по этому пути, писатель даже не медик может подняться до медицин­ ски точного и глубокого описания болез­ ни; следуя же специальным медицинским признакам проявления болезни — писа­ тель спускается до>фактографии, которая ничего сама по себе не объясняет. Вот почему, например, Тургенев, не являясь врачом, смог удивительно верно, и художественно и медицински точно, описать смерть Базарова от зара­ жения трупным ядом. Чехов был потря­ сён правдивостью этой сцены. «Болезнь Базарова сделана так сильно, что я осла­ бел и было такое чувство, как будто я заразился от него», — писал Чехов- врач в одном из писем 1893 года. Сам Чехов при описании больных ни­ когда не стремился к изображению симп­ томов болезни, а показывал, прежде всего, изменение характера и психики человека под влиянием болезни. В рас­ сказах «Тиф», «Горе», «Скрипка Рот­ шильда» Чехов избежал показа чисто клинических подробностей течения тифа, но зато с исключительной силой раскрыл психическую подавленность, тяжесть и болезненные грёзы, связанные с забо­ леванием. Он также избежал ^описания физиологических подробностей родов Ольги Михайловны в «Именинах», но в целом полно и правдиво передал все сложные переживания и ощущения ге­ роини, вызванные этим состоянием. Стремление сблизить научный и худо­ жественный методы познания действи­ тельности приводило Чехова к раскры­ тию в своих произведениях закономер­ ности, причинности и обусловленности описываемых явлений. В конце жизни эта мысль, как итог, нашла у Чехова выражение в предельно краткой формуле, которая может равно считаться как основой эстетики Чехова, так и основой вообще реалистического искусства: «В искусстве, как и в жизни, ничего случайного не бывает». Наглядно