Сибирские огни, 1954, № 4

нашей старой девой — москов­ ской думой... Чтобы собаки не сер­ дились, дума ассигновала на их клуб 5.000 рублей. За время существования собачьего приюта в нём жило только 22 собаки. Кто знаком с арифметикой и может разделить 5.000 на 22, тот по­ лучит 227 рублейс копейками, т. е. каж­ дая собака получает столо­ вых и жалованья (квартира, прислуга и освещение — ка­ зённые) гораздо больше, чем народные учителя, начинаю­ щие адвокаты и почтальо­ ны...» (Подчёркнуто нами. П. и Р.). Этот сухой, внешне бесстрастный рас­ чёт мог, бесспорно, произвести неотрази­ мое впечатление на «маленьких» людей, в защиту которых выступал фельетонист, и прозвучать серьёзным обвинением не только «старой девы — московской ду­ мы», но и всего общественного порядка, при котором многие люди живут в боль­ шей степени «собачьей жизнью», нежели некоторые собаки! Ведя речь о чеховских фельетонах, нельзя не сказать нескольких слов об их концовках. Рассказывая о том, что построенное для читальни имени Тургенева зданиепу­ стует и библиотеку никак не соберутся открыть, Чехов заключает повествование так: «— Извозчик, что такое в этом до­ ме? — спросил я как-то извозчика, про­ езжая мимо дома. — Надо полагать, портерная... — от­ вечал извозчик. — А впрочем, кто его знает! Будь это портерная или кабак, давно бы открыли, а то, вишь, запер­ то...». Фраза о портерной кажется в устах извозчика естественной и убедительной и одновременно, в обобщённом виде, оце­ нивает отношение власть имущих к на­ родному просвещению. Охотно принялся молодой Чехов и за обязанности судебного репортёра. Он по­ сылал в «Петербургскую газету» отчёты о процессе, который ожидался публикой уже давно. Речь шла о миллионных рас­ тратах в Скопинском банке, о преступ­ лениях директора банка и его сподвиж­ ников. Деловую, «скучную» сторону про­ цесса автор отчёта сумел преподнести столь лаконично и красочно, что здесь уже явственно угадывается знаменитая чеховская краткость. Так, чтобы дать представление о длиннейшем обвинитель­ ном акте, Чехову достаточно было ска­ зать, что в нём «цифр больше, чем букв». Такими же острыми, скупыми штрихами рисует он подсудимых, защитников, схватывает на лету их манеру говорить, рассыпает множество иронических заме­ чаний. Хотя вопрос о Чехове 1 -газетчике вряд ли можно было бы выделить как тему для специальной статьи,— он всё же имеет некоторое значение. Газетой Чехов интересовался. Он думал о том, какой должна быть газета, о чём следует рас­ сказывать. Чехов считал, что газетный очеркист «должен отрешиться от всяких условностей и мещанских моралей. Если надо, пусть ночует в гавани, где-нибудь в лодке, в степи, посещает все притоны, Еертепы, потому что везде люди, их надо знать, а для этого необходимо изучать». Вот к такому глубокому изучению жиз­ ненного материала призывал Чехов со­ временных ему газетных работников, большинство из которых либо гналось за минутной сенсацией, либо высасывало темы из пальца. Чехов, видимо, понимал, что буржуаз­ ная пресса не удовлетворяет широкого читателя. Он думал о типе подлинно мас­ сового печатного органа, хотя и не мог бы выдвинуть для этого издания чёткой политической программы. Известно, что он вёл переговоры с крупным издателем Сытиным о создании народной га­ зеты. Со свойственной ему исключительной чуткостью к слову, Чехов и к заголовкам относился весьма требовательно. В од­ ном письме он писал: «Теперь об «Очер­ ках санитарной статистики». Начну с того, что для популярных статей загла­ вие это совсем не подходит, ибо содер­ жит два иностранных слова; оно немножко длинно и немножко не­ благозвучно, так как содержит много с и много т». Могучий талант Чехова развернулся во всю свою мощь в рассказах, повестях, пьесах. Именно они сделали Чехова од­ ним из величайших русских и мировых писателей, славой и гордостью нашего народа и всего прогрессивного человече­ ства. Но, отдавая должное великому мастеру прозы и драматургии, нужно помнить и о молодом фельетонисте, газетном ре­ портёре, поскольку этот период литера­ турной деятельности Чехова был перио­ дом интенсивной «тренировки», когда формировались многие характерные чер­ ты его творческого почерка. В это время складывалось мировоззрение Чехова, основы сатирического элемента его творчества и проявлялся тот гуманизм, то пристальное, любовное внимание к простому, «маленькому» человеку, ко­ торое так дорого миллионам читателей.