Сибирские огни, 1954, № 4

читатель ждёт других фельетонов. Он тя­ жело переживал цензурный гнёт. Чехов не был бойцом-журналистом, подобным Герцену или Чернышевскому. Он не представлял себе достаточно ясно путей, какими нужно бороться с само­ державием, реакцией, мракобесием. Од­ нако уже и тогда он умел в подцензурной форме высказывать политически важные мысли. В 80-х годах в Москве гастролировал некто Бишоп, «чтец чужих мыслей». Че­ хов не замедлил воспользоваться этим фактом. Он сумел оттолкнуться от оче­ редной московской «сенсации» для того, чтобы создать фельетон незаурядной об­ личительной силы и очень короткий: «Бишоп и у нас узнавал мысли. Стал ли он после этого умнее или нет, — ска­ зать трудно, но думаю, что не стал, ибо, исследуя тысячу человек, он у всех на­ шёл одну и ту же мысль: — Не дай бог, узнают мои мысли! Человек я семейный... Один околоточный надзиратель, быв­ ший на опытах и узнавший, что у всех есть мысли, поморщился и пробормотал: — Всё это от недосмотра... Мусью Бишоп, нешто так и надо, чтобы у всех людей мысли были? — Полагаю... — Могу вам заметить, что вы клеве­ щете! Да-с! Может быть у вас там в Анг­ лии и есть мысли, но у нас, окромя бла­ гочестия и повиновения родителям... Рразойдитесь!»... Здесь добродушная шутка уступает место щедринской саркастической ус­ мешке. Зоркий глаз фельетониста увидел в Бишопе очень удобный, уместный по­ вод, чтобы бегло, но зло охарактеризо­ вать «состояние умов» в ту эпоху. Каждому фельетонисту известно, как трудно нащупать отправную точку, от ко- торой можно свободно и естественно от­ толкнуться и развернуть основную тему фельетона. Найти такой «трамплин», правильно применить его во вступитель­ ной части — немалое искусство. Бишо­ па — «чтеца чужих мыслей» — Чехов использовал в фельетоне образцово. Взят факт злободневный, несомненно знакомый читателю «Осколков». Факт этот не «пришпилен» искусственно к те­ ме. А главное, он повёрнут в фельето­ не неожиданной стороной: у чтеца чужих мыслей, спрашивают: «Нешто так и надо, чтобы у всех людей мысли были?». Особенно нужно подчеркнуть, что. серьёзное содержание выражено внеобы­ чайно короткой форме. Об этом фельето­ не можно сказать, пользуясь выражени­ ем Чехова, что он «с ладонь величиной». С чеховской силой дана в разговоре с Бишопом речевая характеристика око­ лоточного надзирателя. Считанные фра­ зы, но как верно найдена каждая из них! Чехов—мастер языка заметен в «оско­ лочных» фельетонах. Зачастую они пора­ жают меткостью, гибкостью, многоцвег- ностью языка, богатством словаря. В этом отношении советский журналист в них найдёт немало поучительного. Приведём на выбор несколько примеров. «...адвокат Вульферт, бойкий и игри­ вый как только что откупоренные «кис­ лые щи»1. Простое, но смелое и свежее сравнение, которое зло характеризует разбитного и юркого буржуазного адво­ ката. Велеречивость, искусственная «кра­ сивость» языка как нельзя более чужды Чехову. Уже в эти годы Чехов с нескры­ ваемым презрением относится к напы­ щенной, громкой фразе, ко всякого рода словесным побрякушкам. «Оратор стоит на столе,— писал Чехов в одном из фельетонов,— говорит речь и, видимо, старается округлить, нафаб­ рить и надуть фразу, от чего выходит нечто шестиэтажное, напыщенное, ши­ пучее...». В нескольких строках — портрет ли­ берального краснобая. На первый взгляд, в этой цитате много определений. Фак­ тически же Чехов весьма скуп. Каждое из определений подчёркивает разные и основные особенности речи «ора­ тора». Собранные воедино, эти определе­ ния прекрасно характеризуют того, кто старается «надуть фразу» и преподнести слушателям нечто «шипучее». Яркий образец фельетонного языка представляет из себя чеховский отзыв о жалких увеселительных садах купече­ ской Москвы. «Открылась для чего-то «Аркадия». Этот сад, более похожий на коробку из-под сардин, чем на сад, мо­ лод, но уже успел зарасти крапивой бес­ славия. В нём скучно, как в «Полицей­ ских ведомостях», и сыро, как у купца, после чая, за пазухой...». Вряд ли кто-нибудь после такого от­ зыва возымел бы желание посетить «Ар­ кадию»! Тремя фразами Чехов вынес это­ му «увеселительному заведению» беспо­ щадный приговор. Вдумаемся, как написан этот отзыв. Первая фраза могла быть вполне обыч­ ной, шаблонной: «Открылась «Аркадия». Чехов рассекает её вставкой «для чего- то» и заставляет читателя сразу же на­ сторожиться. Затем — удар: «Этот сад, более похожий на коробку из-под сар­ дин...». В коротеньком отзыве Чехов дал исчерпывающую оценку: он сказал о ма­ леньких размерах сада, о том, что в нём скучно и сыро и что надежд на улучше­ ние никаких («молод, но уже успел зара­ сти крапивой бесславия»). Каждая оцен­ ка дана при помощи убийственных для «Аркадии» сравнений, из которых по­ следнее способно вызвать у читателя от­ вращение к саду. Приведённые нами цитаты дают, ко­ нечно, далеко не полное, но отчётливое 1 Шипучий напиток.