Сибирские огни, 1954, № 4

<пм(г'ЯЛ ^ конторки и ударял наотмашь большим болтом в подвешенный <<Га„ЗИка>>- К нему подошёл человек в военном, только без по он, и вместе с ним — Нинка Куклина. Потом Нинка побежала к нам, а сама улыбается. И чего ей так весело с самого утра? То ходит целый день кислая, будто у нее зубы болят, а тут развеселилась... Я не утерпела и спросила, когда она проходила мимо меня: — Нина, кто это в военном? работу ПРОСГО’ Демобилизованный сержант. Пришёл спрашивать про — Ну и что? — Ну и ничего... Стоит, спрашивает. Видишь? Мне показалось, что Нинка знает что-то, но не хочет сказать. Потом я видела, как Степан Ильич и демобилизованный сержант прошли мимо нашего здания. Степан Ильич что-то рассказывал и разма­ хивал руками — у него такая уж привычка: говорить быстро и всегда размахивать. Сержант молчал, внимательно слушал. Он снял фуражку с чёрным околышем и нёс её в руке, будто выставив напоказ свои светло- русые с косым пробором волосы. Пока они шли, я рассмотрела, что гим­ настёрка на нём не новая, выгоревшая на солнце, а на плечах остались тёмнозелёные полосы от погон, и что голенища керзовых сапог широки. А вот глаз не могла рассмотреть. Мне почему-то хотелось, чтобы глаза у него оказались голубыми. —- Ариша, аль вздремнула? — крикнул Степан Ильич. Я поняла, что на сержанта-то засмотрелась, да и не слышала, как внизу давно прокричали «виру». Чувствую, что лицо загорелось, как пос­ ле крапивного ожога. Я дёрнула за ручку и включила лебёдку. А сержант ко мне лицом повернулся и смеётся. Зубы у него белеют, будто он во рту кусок сахара держит. Я сонсем растерялась и переключила лебёдку на поворот стрелы рано. Люлька понеслась прямо к стене. Схватилась за рычаг -— выключи­ ла, но уже поздно. Люлька с размаху ударилась в стену и перевернулась. Я зажмурила глаза, а внутри у меня будто что оторвалось: ведь внизу-то люди.’ Подошла к краю площадки и вниз взглянула. У стены лежит куча кирпичных обломков и над ними розоватая пыль клубится. Степан Ильич стоит в сторонке и качает головой, а сержант — рядом с ним. Лицо у сер­ жанта серьёзным стало, а руки вытянулись по швам. Весь день я ни с кем не разговаривала, а как только кончилась сме­ на, убежала в общежитие, легла в постель и пролежала до позднего вечера. Пришла Нинка и почему-то опять весёлая. — Ариша, что у тебя? Голова болит? В ответ я притворно простонала, а Нинка сказала: — Это от жары. Хочешь, я тебе цефальгиновую таблетку дам? Очень помогает, у которых болит. — Не надо, так пройдёт. — А у тебя, Ариша, нет крему против загара? Ты, кажется, говорила, что он против веснушек помогает... Я ответила, что есть, только немного. А сама подумала: «И чего ей вдруг веснушки помешали?». Утром поднялись наверх плотники. Их было четверо: бригадир Ша­ кир Хасанов, широкоплечий татарин; маленький, худой старичок Петро­ вич в тёмносерой войлочной шляпе; Антон Шустов, человек лет тридцати, в потёртой солдатской гимнастёрке с двумя медалями: четвёртым был тот самый демобилизованный сержант, одетый теперь уже в синюю спе­ цовку, видать, только что из магазина. А глаза у него и в самом деле 8. «Сибирские огни» № 4.