Сибирские огни, 1954, № 2

На переломе Шёл с собранья Илья Маркелыч и седой головой качал: — Ох, боюсь, что не выйдет дело, Всё теперь пойдёт на развал. Шесть колхозов сливать решили — будет каша нам на беду. Очень рано, друзья, забыли, как ещё в тридцатом году здесь гигант свой создать пытались — сколько с ним вели кутерьму, да, спасибо, товарищ Сталин прояснил мозги кой-кому, А сейчас началось обратно, — рассуждает он сам о собой. — Скажем, слили колхозы. Ладно. А порядок будет какой? Понимаю, что в век машинный нужен в жизни иной разбег. /Ну , а как насчёт дисциплины? Шутка что ль — пятьсот человек! Не удержишь одной рукою, Клим Самсоныч, опасный ход. И ещё... и' ещё такое всё больней человека жжёт, что и сам бы рад не признаться. Только, чёрт его побери, — ведь нельзя никуда деваться, коль засело оно внутри! Если дома и при народе — не даёт покоя нигде. Кто считал, например, в «Восходе» или, скажем, в том же «Труде», по каким неписаным мерам ты работал с мечтой одной, чтобы сделать миллионером «Светлый путь» — свой колхоз родной. Разве редко недосыпали? В поле шли ни свет, ни заря — без остатка всё отдавали... Да неужто, неужто зря? То, что нынче смогли добиться: все богатства, слава, почёт — неужель среди пятисот, точно лёгкий дым, растворится, как вода в решето, уйдёт? Хорошо гореловым разным — от восторга сходят с ума: укрупнение, дескать, праздник — заживём! Погоди, Фома!.. Отличился на двух гектарах и храбришься перед людьми: «Нам не надо масштабов старых». Сто гектаров у нас возьми. Интересно послушать, что ты запоёшь тогда, фантазёр, — настоящей, поди, работы и не видывал до сих пор. Здесь не так, как в «Восходе» вашем — руки в брюки — и я не я, живо путь-дорожку укажем!.. И .со злостью сплюнул Илья: — На готовом-то все герои! Не смотрели б мои глаза! А за согнутою спиною — оживлённые голоса. Но не слышит их старый конюх, он идёт один, стороной, бормоча себе под нос, донят вдруг пришедшей болью такой, что и сам бы рад не признаться, только, чёрт её побери! — ведь нельзя никуда деваться, коль засела она внутри! Обида Кони фыркают у входа возле конного двора — новосёлам из «Восхода» в стойла новые пора по решению правленья. Злится конюх — проводник: — Это что же, целый день я ждать тут должен? Где старик? До чего, видать, он вредный! Знает, ждут его давно, Но исчез, пропал бесследно. А Илья тайком в окно между тем глядит угрюмо на «непрошенных гостей». В голове такие думы, что одна другой мрачней: — Силы слили, говорится, — он вздыхает тяжело: — Как общипанные птицы, у восходовцев тягло. А у нас — и с новой болью он, ссутулившись сильней, гладит жёсткие мозоли, на своих глядит коней. От обиды стало душно. Но, скрепясь, как только мог, открывает дверь конюшни и выходит за порог. — Принимай коней, хозяин! Время тянешь! Старика злость объяла: — Сами знаем! Не дорос учить пока. А подросток смотрит дерзко, говорит ему в ответ, не видать порядка, дескать, — дисциплины что-то нет. Подошёл Илья, темнея, взглядом сумрачным ожёг: — Если был бы поумнее, то молчал бы, паренёк. Осмотрел коней сердито; — Дал сокровища «Восход» — грязь под брюхом, плечи сбиты, рёбра все наперечёт. Видно, наша дисциплина не подходит вам никак — и свою вы привели нам в виде этаких коняг? Вам она милее, значит? — и пошёл честить — держись! Паренёк аж чуть не плачет, как-то съёжился и скис. Испарилась сразу смелость, пошутил — и сам не рад: — Тороплюсь, Илья Маркелыч,