Сибирские огни, 1954, № 2

бьёмся и день, и ночь. Мало людей. Пробелов много так потому. — Знаю, — ворчит Горелов, грусть нашла на Фому. — Впрямь, одно безобразье, что за колхоз у нас: вытащишь нос из грязи — глядь, уже хвост увяз. Взял он свою лопату, молча копает. Но нет никакого сладу с мыслями всё равно. Словно в потёмках, кружим, ищем, а выход прост: вместо шести тут нужен прочный, один колхоз. Силы в народе мало? «Мало!» как бы не так! Силушку ту сначала ты собери в кулак. Вон, приложили руки дружно да сообща, — светят по всей округе лампочки Ильича. — Славно! •— вздохнул Горелов. ...В небе — голубизна. Солнцем поля пригрело. Всюду теплынь. Весна. Зелень на липе древней и в молодом саду. Слышно, как за деревней трактор славит страду. Катится, наплывает, крепнет весенний шум. А в голове мелькает рой беспокойных дум. О масштабах По точным графам наперёд шаги весны здесь учтены. Весенний день наш кормит год — ему в колхозе нет цены. Недаром кажется порой, что дни горячие слились в огромный слиток золотой: могучим пульсом бьётся жизнь по круглым суткам на полях, не умолкая ни на час. Меж тем в высоких облаках апрельский гром свой ломкий бас уже попробовал не раз — на много вёрст свой гул понёс, от горизонта взяв разбег. Эх, здравствуй, свежесть первых гроз! Привет, нетленная вовек в красе, величии своём, большая молодость земли! Какая ширь! Под вешний гром на дальний рокот тракторов спешит, волнуясь, Соловьёв... Глаза блестят, лицо в пыли... — Ну, развернулись — в самый раз! Спешит тропинкой полевой — он всех бы рад обнять сейчас своей единственной рукой. Ему навстречу — Ильина: — Там делегацию «Восход» прислал к нам. — Помощь им нужна? — Нет, нет. О большем речь идёт. В наш «Светлый путь» войти хотят со всем добром от всей души1 Тут Соловьёв потупил взгляд: — Ну, дипломаты!.. Хороши1.. Трудненько будет нам. Да что ж ты с них, Михайловна, возьмёшь... Что скажут наши, поглядим... Но попадись ко мне в колхоз такой «Восход», — смеётся Клим, — уж кой-кому прижму там хвост! И сам я думаю о том, что жить пора нам в эти дни в масштабе, может быть, двойном. — А ты подальше загляни. И «Партизан» и «Луч» и «Труд» — все пять колхозов это ждут, на «Светлый путь» они глядят и — чувствуешь? — одной семьёй зажить по-новому хотят. — А почему же? Смысл какой сливать? Они и так почти не хуже нашего живут, — Пока не хуже. Но учти — им дальше некуда расти. Мала семейка. Так-то, друг. Сам говоришь, масштаб не тот. Но дай-ка нам пошире круг — тогда и двинемся вперёд! А опыт есть уже у нас и неплохой: Широкий ряд, постройка ГЭС. Не зря сейчас о нём соседи говорят. Пришли иные времена — и ты, Самсоныч, посуди, какая техника должна на помощь нам сюда придти — такой, быть может, до сих пор мы не видали здесь и ввек. А ведь мотору дай простор, на полной мощности разбег. Взгляни с любой ты стороны, — нам рамки старые тесны. Самсоныч тихо произнёс (у самого блестят глаза!): — Итак, все шесть — в один колхоз? — Да, так вернее. — Чудеса! Сказал, задумчиво умолк. — Да, нынче всё нам по плечу. Эх, дорогой ты мой парторг, и жить хочу, и петь хочу!.. А ГЭС колхозной провода бегут среди бескрайних нив, в шести колхозах навсегда судьбу людей соединив. Легко дышать. Весна в груди. Кругом — родной, колхозный край, где тут начало — разгляди, и где конец там — угадай. Сквозь синий дым путём своим гроза уходит, не спеша. — Какой хороший стал ты, Клим! — Жизнь нынче, значит, хороша, — Ей молча руку протянул, смутясь немного, Соловьёв и повернул на близкий гул идущих мимо тракторов.