Сибирские огни, 1954, № 2

— Трава... — Шоп... — говорила она. Так мы шли до реки и перебирали всякие слова. Иногда я спрашивал, показывая на жаворонка: — Ким?1. — Жа-бо-ро-нок... — смеясь, отвечала она. У Джабайки мы садились под большой черёмуховый куст, и я, пока­ зывая на воду, спрашивал: — Ниге?2 — Су... — Вода... — говорил я. ( — Бода... Бода... Вечером я записывал в тетрадку все новые для меня слова и перево­ ды к ним, а встретившись с Патимой, начинал экзаменовать. Она была не­ грамотна, но её выручала прекрасная память. Были и затруднения: в её родном языке звук В заменялся Б, а Ч и Щ — выговаривалось как Ш. Слово «человек» она произносила — «шелобек», а «цветок» совсем не мог­ ла произнести. И всё же наш словарь обогащался, и мы понемногу начи­ тали понимать друг друга. Всю зиму я не выходил из школы и не видел Патиму. С приближени­ ем весны я всё чаще и чаще стал вспоминать её и с нетерпением ждал первой встречи. Но вот пришла весна; благодатное солнышко погнало снег со степи, запестрели проталины, появились птицы. Наш школьный столяр Опанас, с большими чёрными усами, висевшими ниже подбородка, и вьющимся чубом, сделал мне костыли, а против окна, у которого стояла моя кро­ вать, повесил скворешню. — Скушно, братыку? — спрашивал он меня, заглядывая в глаза,— Та кынь ты цю хворобу, нехай ии витры унесуть. Весна вже прийшла, скворчики прилетилы... Я тоби поблыжче скворешеньку повисыв, щоб ве- селийше було... — А Даскажа переехал? •—не утерпел я. — Переихав, переихав... Вже скотину пасе... С этого дня я начал ждать Даскажу, а с ним и Патиму. С наступлением весны все ученики рано утром покидали спальню и отправлялись на пашню. Я оставался один и ещё более мучился одино­ чеством. Правда, костыли помогали мне выйти на крыльцо, послушать пе­ ние жаворонка или скворца, увидеть весенний перелёт уток и крикливых гусей, но это ещё больше тревожило меня. Хотелось быть вместе с товари­ щами, шагать за плугом или за сеялкой и вдыхать ни с чем не сравнимый аромат весны. В эти тоскливые дни, когда за стенами школы уже начинала бушевать жизнь, я написал стихи моей подруге: Ласково солнце греет, Потому что пришла весна. Приходи, Патима, скорее, Ты у меня — одна!.. Даже самому не верилось, что я мог написать такое. Я сидел на кровати, смотрел на весёлого скворца, и не читал, а пел свои стихи и ждал Патиму. Ведь это ей написаны эти строки, и она пой­ мёт мою тоску. В этот утренний час во всей школе было тихо, только на верхнем эта­ 1 Кто это? 2 Что это?