Сибирские огни, 1954, № 1

Перед ней лежали конверт и листок. Прежде смуглое лицо, было блед­ ным и желтоватым, как осенний берёзовый лист. Она шевелила губами, и почтальону показалось, что женщина про­ должает повторять шёпотом одно и то же слово: «Ошибка... Ошибка!». Сделалось страшно, и девушка, движимая чувством сострадания, подошла, тронула Луговую за рукав, стараясь заглянуть ей в глаза. Вы здесь? обернулась Луговая.— Видите,— штемпели на обоих конвертах от одного числа. Значит, он писал в тот... в тот самый день! Что же он писал? Анна развернула письмо Николая, прочла первые строки... и поче­ му-то только тогда сразу окончательно осознала всё... Ночь не принесла сна. Анна вскакивала с кровати, босиком бежала к столу, перечитывала письмо, нежное, полное радости, уверенности в скорой победе, и печатный листок, сообщавший о невозможном. Она без конца всматривалась в строчки, — они начинали двоиться, расплы­ ваться. Исследовала штемпели, снова перечитывала. Утром она не мог­ ла подняться и в бреду кричала: «Ошибка! Ошибка!» Врач, старая женщина, посмотрев на градусник, покачала головой. Присев за стол, она прочитала траурный листок и заплакала... Молодой организм переборол болезнь. Душа не сразу пересилила горе утраты человека, жизнь без которого надолго потеряла яркие крас­ ки. Порой являлась холодная мысль: зачем жить? Стыдно признаться, но эта пустая, трусливая, позорная мысль приходила в голову. Анна с презрением отвергала её. Надо было работать и учиться. Надо было сда­ вать экзамены, кончать вуз. Горе отстоялось, потеряло остроту. Луговой помогала служба на за ­ воде. Труд исцеляет больную душу и возвышает её. В горе он нужен человеку больше, чем сочувствие друга. ...Возвращаясь в домик, Луговая наскоро наводила в комнате безуко­ ризненную чистоту, переодевалась, готовила бутерброды, брала бутылку молока и, прихватив книгу, на целый день уходила в лес. Тихо-тихо двигались, перешёптывались над головой лучистые сосно­ вые ветки. Сомкнутые кроны почти не пропускали вниз солнца. Красно- стволые сосны стояли стройные, высокие, одна к другой — на подбор. Что-то суровое было и в тишине, и в шёпоте леса. Куда ни посмотри: сос­ ны, сосны. Они уходили на восток, к горам. Здесь начиналась тайга. Много книг прочитала Анна Луговая. Всё, что ей попадалось о Ве­ ликой Отечественной войне, читала. Со страниц вставало перед ней мно­ го советских людей, похожих на её Николая. Это с ними плечом к плечу он воевал, ходил в атаки, спал в землянках, под огнём лежал на снегу, яростно отстреливался из окопов. Николай стал главным героем книг. Вокруг его образа в её сознании возник ореол славы, бесстрашия, без­ заветного героизма. Бережно хранила и оберегала она этот образ, на­ всегда дорогой, любимый. Нередко Анна Александровна приходила на детскую дачу. Случи­ лось так, что у неё не было близких подруг, и она инстинктивно тянулась к детям. Ребята уважали её. — Тётя," почитай книжку. Почему ты грустная? К нам идите, к нам, тётя Аня! Луговая не баловала ребят, не потакала им. Она была строга и справедлива с ними. Дети чувствуют и ценят справедливость взрослых. Шабалова старалась избегать Луговую. Заметив её среди щебечу­ щих детей, Евгения Дмитриевна спешила отойти в сторону. Однажды под вечер Валерик ни за что не хотел отпустить маму с дачи. Он кричал и требовал. Расставания с сыном стали для Евгении