Сибирские огни, 1954, № 1

...Сын проснулся, поднял голову. — Мамочка! И снова она бродила с Валерием по лесу, жадно наслаждаясь его присутствием, его звонким голосом, его смехом. Несмотря на протесты воспитательниц, Евгения Дмитриевна регуляр­ но бывала на даче через день-два. Она впервые разлучилась с сыном. Ей казалось, что несправедливо и грубо нарушены её материнские права. Чужие глаза смотрят за сыном, — как смотрят? Чужие руки кормят его — как кормят? С такими мыслями она вернулась на дачу. Мальчик ринулся в груп­ пу ребят, потом вынырнул оттуда и ухватил мать за платье: Мамочка, ты сегодня не уедешь? Я тебя не пущу! — воскликнул он и потянул мать к воспитательнице. — Александревна, Александревна! Мы маму не отпустим? — Ужинать, Валерик, — сказала та, избегая ответа. — Мы с мамой поужинали. Мать поцеловала его в лоб. — Иди, сынок, покушай ещё. —■А ты уедешь, — захныкал он. — Ты уедешь, мне будет скучно. Евгения Дмитриевна ещё раз поцеловала сына и решительно шагну­ ла прочь. Мальчик взвизгнул, залился слезами, закричал: — Мама, мамочка, не уходи. Не уходи, мама! Словно ножом по сердцу резнул этот родной голос, полный боли и требовательности. Шабалова заколебалась, остановилась. — Идите, — велела ей воспитательница, удерживая мальчика. А вслед ей летел умоляющий голос сына: «Мамочка, не уходи-и-и!..» З а кустами она перевела дух и стала наблюдать, как «Александрев­ на» уговаривала Валерика. Тот не слушал её и кричал, кричал. Появи­ лась Луговая, подняла мальчика на руки, тихо заговорила с ним. Мало- помалу он замолчал. А Шабаловой было так горько, так жалко себя и сына, что она с трудом сдерживала слёзы. ...Угрюмая, замкнутая, ехала она в вагоне пригородного поезда. Со­ седи громко разговаривали, смеялись, а у неё в горле стоял сухой, кол­ кий ком. Спускались сумерки, когда она вернулась домой, прошла в кухню, устало присела. Надо бы готовить ужин, и ни к чему не хотелось прикла­ дывать руки. «Вот моё хозяйство», — с иронией подумала она. Хозяйство сразу потеряло смысл, как только уехал Валерик. Евгения Дмитриевна вышла из кухни, села за пианино, тихонько тронула пальцами прохладные клавиши. Медленные, протяжные звуки складывались в печальную мелодию. Какая это мелодия? Всё равно! Горько. Горечь не выскажешь словами... Г л а в а д е с я т а я — Начальник участка! — зычно закричал Рубин, стараясь пересилить гул, стоящий в цехе. Главный инженер несколько минут наблюдал за газорезчиком. Тог работал хорошо, не подкопаешься. Сперва Рубин залюбовался. На тол­ стом стальном листе мелом был размечен круг. По меловой линии ровно двигался «резак». Из тонкой, загнутой трубочки с лёгким шипением вы­ рывалось беложёлтое пламя и ударяло в металл. Рубин любил и ценил умельцев, и слесарей-лекалыциков, и сварщи­ ков, и газорезчиков. Однако он считал допустимым ручной труд только там, где без него обойтись было пока ещё нельзя.