Сибирские огни, 1954, № 1

— Жалею, что тогда, на отчётно-выборном собрании, выступил с са­ моотводом. Жалею. Стар, говорю... Стар! А вот вы молоды. Зелены! Не Дениса Богатырёва, а Николая из списка для голосования надо было от­ водить... Погоди, пойду в партбюро, прямо на заседание, попрошу одёр­ нуть. Дениса Богатырёва послушают. Он всё ходит из угла в угол, крепко сложив узловатые с набухшими венами и натянутыми мышцами руки на груди,— высокий, суровый. — Есть категория... Да, категория у-жас-но, ха-ха, занятых деяте­ лей. В кино, видишь ли, никак не выбраться. А баня с берёзовым вени­ ком— куда там баня!.. Вы что ж, Богатырёвы, хотите — до этой ка-те-го- ри-и?.. Ха-ха, смеяться над вами будут. Гаркуша рассказывал, один завод­ ской профсоюзный активист «выбрал время» объясниться... в президиуме конференции! — Отец хрипло смеётся, но ему не смешно. — Подумайте, дети, о нашей семье. Каждый по себе, и я уже не могу «урвать минуты» поговорить с вами, с сыновьями. Или мои слова... гм-м... отцовские слова нипочём? — Папа, — произносит Аркаша, — папа... — Как же так? Как так? А ты, — отец взглядывает на младшего сы­ на, — ты ничем не хочешь со мной делиться. Забросил свои... эти, как их, пейзажи, взялся за портрет. Денис Петрович быстрыми шагами выходит в заднюю комнату, Арка­ дий спешит за ним и в двери сталкивается с портретом, который отец не­ сёт на вытянутых руках. С полотна мечтательно смотрит Светлана Шаба­ лова, опершись подбородком на белую руку. — Любуйтесь! Вишь ты, богомаз... Если захотелось портрет, взял бы Гаркушу или его разметчиц, было бы что рисовать. Гневным движением Денис Петрович переворачивает портрет и ставит его лицом к стене. Аркадий стоит бледный, густая краска залила только уши. Он не может вымолвить ни слова. На могучие, молодые плечи слов­ но кладут непосильную тяжесть, они гнутся ниже, ниже. Отец его любит. Отец хочет видеть его счастливым, — большим инже­ нером, способным художником. Аркадий отлично знает это. Так почему сегодня папа так несправедлив? Он не станет продолжать... пощадит. И как бы в ответ на эти мысли Денис Петрович говорит: — Кто даст лучший совет? Отец. В любом деле. Разве можно ввести в дом невестку без согласия отца? Раньше из-за богатства, из-за бедности, от жадности родители женили детей, как в неволю отдавали. Нет тому возврата. На Богатырёвых смотрят. — Денис Петрович останавливается посреди комнаты. — Смотрят на тебя, партийный секретарь, и на тебя, брат секретаря. Не думайте, что всё вы сами. Уважение людей к Богаты­ рёвым у нас из поколения в поколение переходит. Да в наследство вам, молокососам! Они не помнят, чтобы когда-нибудь отец столь резко разговаривал с ними. В словах отца меньше гнева, больше горечи. Знайте, дети, как должно жить. Поправляйте ошибки, если это и трудно, если даже больно. Боль нередко1помогает обнаружить болезнь и во-время справиться с ней... «Но плохо, когда боль нестерпима», — думает Аркадий. — А теперь ужинать, — неожиданно смягчает тон Денис Петрович. Он пропускает сыновей вперёд себя, бережно придерживая их сзади ладонями за плечи, как делал в детстве, хотя оба они ростом удались в отца. (Продолжение следует).