Сибирские огни, 1953, № 6

— Слыхал, слыхал про твой приезд, — добродушно загудел он, гля^- дя на Машу своими добрыми, выпуклыми глазами. И сразу его могучий раскатистый голос заполонил диспетчерскую. — Пойдём, дорогая гостья, в кабинет, поговорим. Но зазвонил телефон, пришли люди, и до двух часов он ни на мину­ ту не освободился. Кто-то спрашивал Арсения Ивановича по телефону, как он живёт. — Живём? — басил он. — Плохо живём, автола нет. Пришлите хоть п ару бочек автола. Послушай, а трос? Трос, говорю, выслали? А, высла­ ли, ну, ладно. А кислоты? Что же вы делаете! Аккумуляторы послали, а кислоты нет, зарядить нечем... А погода в вашем районе, случайно, не изменилась? Река поднимается? Видно, погода там, откуда звонили, не изменилась. Арсений Ивано­ вич поднялся и, высоченный, костлявый, нескладный, принялся ходить по кабинету. Маша подумала: «Хороший человек Арсений Иванович». Ей стало почему-то ж алко его, так жалко , словно он был ещё более несчастен, чем она сама. Она смотрела, как он ходит от стола к стене, и ей ещё больше хотелось жалеть его, чтобы забыть о собственных невесё­ лых думах. Конечно, правильно говорил Сушкин: лицо у Арсения Ивано­ вича осунулось. Лицо у него было худое, крупное, нос большой, а на но­ су — очки в железной оправе. Форменная чёрная гимнастёрка висела мешком. Жёсткий армейский ремень, в котором уже не хватало дыро­ чек, чтоб затянуться, болтался на бёдрах, как обруч. — Ещё поднимется река, — сказала Маша, ж елая сделать ему при­ ятное. Арсений Иванович сердито сверкнул глазами и обиженный сел за стол. — Ты бы, Маруся, про это лишний раз не напоминала, — шепнул д яд я Федя. — Страсть, как сердится: думает, успокаивают... — Сталинградский ус давайте! — уже громыхал в телефонную труб­ ку начальник участка. А когда соединили, приказал: — Порыскайте-ка там Чагина. Маше не нужно было в ту минуту смотреться в зеркало: вся кровь, сколько её есть, прилила к лицу, забилась в висках. И всё из-за того, что Семёна здесь вспомнили. Что же, этим переживаниям конца не будет? Ведь решён вопрос!.. Чтобы спрятать лицо, отвернулась к окну. Пастух гнал коров по путям. С казала равнодушно: — Время доить, обед... Но никто не слушал её, не смотрел в её сторону. Прислушивались к телефонному разговору начальника участка. — Ты, Семён Леонидович, — наказывал Арсений Иванович, — за по­ грузкой проследи, там имеют привычку платформы задерживать. Вот идёт лес... — вздохнул он, вешая трубку. Все, конечно, поняли недоговорённое: «...а сплавлять не можем», — и, как по команде, переглянулись. Д яд я Федя, как председатель рабочкома, не ж елал давать ход груст­ ным разговорам . Поглаживая рукой свой серебряный чубчик, он выска­ зал ся про Сталинградский ус. — Про этот участок, Арсений Иванович, не заметки в стенгазету, а надо поэму писать, как про Василия Тёркина. Только нёкому у нас здесь сложить всё, как подобает. Оттуда в сорок втором да в сорок третьем годе лесок давали — первач. И сколь надо. Народ ведь не с бухты-барахты дал ему определение — Сталинградский. — Д а , да , — сразу все заговорили об этом будто впервые, — Сталин­ градский ус в войну себя оправдал .