Сибирские огни, 1953, № 5

Ребята кинулись к ходку, облепили его и с шутками и смехом трону­ лись следом за машиной. — Я по-настоящему рад, что старик отдохнёт и полечится,— сказал Николай Павлович. Они медленно пошли по улице. Было ещё светло. Вечер походил на летний. Волнами набегал тёплый ветер, пахнущий травой и цветами. Иногда он приносил свежесть воды, запах камыша и беспокойное •кря­ канье и возню уток на озере. В воздухе с жужжанием пронёсся майский жук и слепо ударился Бурлакову в плечо. — Обрадовался теплу, летает,— сказал Бурлаков, положив жука к себе на ладонь.— Летом, брат, всякая тварь оживает. Лето — это жизнь для всех. Да, а посевную мы, Николай Павлович, всё-таки смахнули, а?— оживлённо спросил он. — Вроде так. — Хорошо. А я, по правде сказать, тревожился. Весна поздняя: за­ тянется сев. У нас в светлом краю год к году не приходится. Иной раз ко­ нец апреля, а кругом снег, а иногда и в марте весь сойдёт. Я вот тебе расскажу, как в тридцать шестом году здесь снег выпал девятнадцатого июня... Они свернули на поросшую молодой травкой дорожку. Ноги ступали как по ковру. Впереди прозрачной стеной вздымалась роща. Закурили. Бурлаков, чиркая спичкой, спросил: — Значит, ты, Николай Павлович, в партийную школу? Учиться? — Заочно,— поправил Кубрин. — Дело нужное! Я тоже думаю нынче подучиться. За время отпуска. Чувствую сам: поотстал я. — Бурлаков смущённо кашлянул. — Я так и понимал: колхоз колхозом, а МТС — сама собой. Работа у нас идёт не­ плохо, договора выполняем — ну и всё в порядке. Спокоен был. А оно, выходит, спокойствие-то в ущерб делам. Кубрин хорошо понимал директора и ждал этого разговора. Он был рад за него, но состояния своего не выдал, спокойно спросил, пряча довольную улыбку: — Где же ты будешь учиться во время отпуска? — А вот посоветуюсь с Усовым, выберу МТС, какая получше. Или махну на Кубань, к тому директору, помнишь, ты статью его давал мне читать. Скажу: показывай своё хозяйство, делись опытом. Небось не про­ гонит! Поживу там две-три недельки. Правильно, как ты считаешь? — Ну, ну, что ж, дело хорошее, — кивнул Кубрин. Они остановились на опушке рощи. Распускавшиеся берёзы тихо шумели на ветру. Через рощу шли девушки. Песня их приближалась. Грудной, низкий голос, Кубрин никак не мог определить чей, задумчиво выводил, опережая хор: Твоя печаль, твоя обида, Твоя тревога ни к чему: Смотри, смотри, душа моя открыта, Тебе открыта одному. Тёплый вечер, песня девушек чем-то напомнили Кубрину ту памят­ ную ночь на озере. Он вспомнил Нину, вспомнил, как она тихо пела, сидя на носу ры­ бачьей лодки. Почему она не приехала? А ведь обещала выбраться на торжественное заседание. Кубрин вздохнул. — Ты чего это?— спросил Бурлаков.— Смотри,— шутливо погрозил он пальцем.— Весне поддаёшься. — Погода хорошая, Фёдор Тимофеевич,— рассмеялся Кубрин.