Сибирские огни, 1953, № 5

сей, сделанных М. Волошиновым и Я. Тепиным, сквозит это удивление тем, что великий художник не похож на установившийся тип художника, каким рисовала его романтическая и академи­ ческая традиция и в писаной истории искусств и в неписаных представлениях широкой публики. «От далёких своих предков, словно иссечённых из гранита... — пишет био­ граф В. А. Никольский, — унаследовал Суриков волю закалённой стали, пла­ менную любовь к свободе, тонкий юмор и клокотание страстей, тщательно при­ крытые сурово-добродушным, грубова­ тым тоном речи. Оттуда же вышла острота... взгляда маленьких глаз, не­ ожиданно сыпавших радостно-детские искры при вспышке веселья, и весь ко­ ренастый, приземистый и такой беско­ нечно русский облик художника». Как далёк был облик Василия Ива­ новича от традиционного облика худож- ника-романтика или академиста, так же были не похожи пейзажи, созданные Суриковым, на пейзажи других худож­ ников, и особенно следующих заветам романтизма или модного в те годы им­ прессионизма. Романтики тоже стремились изобра­ жать пейзаж величественным. Но вели­ чественность они искали не в самой природе, а привносили от себя. Знаменитый французский пейзажист XIX столетия Коро, изображая природу, хотел её противопоставить убогим про­ заическим будням большого капитали­ стического города, ужасной и жестокой действительности, и поэтому окрашивал изображения природы своей лирической и мелодичной, похожей на музыку, меч­ той. В его пейзажах ещё жили идеи французского философа - просветителя Жан Жака Руссо, противопоставлявшего природу человеческому обществу, циви­ лизации, культуре. Сама природа Западной Европы в XIX веке, и особенно во второй его по­ ловине не давала художникам того ма­ териала, который могла дать Россия или Сибирь, с действительно величественны­ ми просторами, с необъятной шириной степей, лесов, многоводных рек. Приро­ да Западной Европы к тому времени уже значительно пострадала от хищниче­ ской деятельности капиталистов. Не по­ нимавшие историчности этого процесса художники середины и конца XIX века стремились в своих картинах оторвать природу от общества (в этом сущность импрессионистического пейзажа), бежать из общества в природу, как это сделал французский художник-декадент Поль Гогэн, опошлив идеи Руссо поисками экзотики на острове Таити. Отрывая природу от общества, буржу­ азные и декадентские художники стре­ мились идеализировать её, изображать её как нечто гармоническое. Эти реакционные антиобщественные стремления и взгляды были глубоко чужды народным представлениям о при­ роде, представлениям передовых и про­ грессивных людей. «Для меня природа, если и не хаос, то уж, конечно, не гармония, а именно материал, — писал Горький. — Наша че­ ловеческая задача — обрабатывать, гар­ монизировать этот сырой материал»1. Достаточно взглянуть на сибирские пейзажи Сурикова, чтобы убедиться, как далёк художник от идеализации приро­ ды. Он видит природу такой, какой её видит народ, простые люди, сибиряки- крестьяне, умеющие глубоко чувствовать красоту родной тайги. Это народное представление о красоте природы никог­ да не предстаёт оторванным от жизни, от общества, от общественного челове­ ка. Изображая природу, Суриков не гру­ стит и не печалится, не уносится в от­ влечённое и далёкое, не ищет в природе убежища от шумной жизни городов, взгляд его эпически спокоен; он осматри­ вает тайгу, как осматривал её Прже­ вальский, как осматривают её охотники- сибиряки, знавшие все трудности, кото­ рые связаны с освоением этой дикой природы. Изображение деревянных построек в тайге или домиков Красноярска (взгля­ ните хотя бы на бревенчатый дом Охот­ никова, словно выхваченный из действи­ тельности и перенесённый на лист бу­ маги) заставляет вспоминать хозяйствен­ ные советы Сурикова брату; «Купи по­ куда лесу, что ли... Тепло выносит в стены. Надо проконопатить их и обшить дом новым тёсом...». Дом Охотникова в Красноярске уви­ ден и запечатлён не только глазом художника, но и глазами человека, ко­ торый знал, как нужно обшить и зако­ нопатить стены, чтобы не дуло, как пере­ брать полы и с какого угла приподнять стены. Есть в этом изображении нечто до того объективное, что забываешь, что это акварель; художником схвачено са­ мое главное — суть сибирского деревян­ ного дома с чуланами и лесенками, крепко и тяжело стоящего на земле, та суть, которую с точностью мог уловить разве только опытный и мудрый взгляд мастера-плотника, строившего этот дом. Самобытность суриковского пейзажа объясняется новым видением мира, на листах бумаги и на холстах впервые по­ явилась та природа, которую видели по- своему, знали и любили простые люди, осваивающие леса, прокладывающие до­ роги и строившие дома сибиряки. 1 М. Г о р ь к и й . О себе. «Сибирские огни». 1928, № 2, стр. 189.