Сибирские огни, 1953, № 5

человечество к возвышенной цели; им вечно могут гордиться, и не только русские, но и все люди, ибо его вооду­ шевляла благородная забота служить человечеству... Я уверен, что, если бы мыслители, направляющие духовную жизнь человечества, думали, как Тол­ стой, человечество было бы теперь менее угнетено и менее бы стенало... Произве­ дения Толстого — бунтарски-революцион- ны: они подымают общественное чув­ ство, они человечны, они — миро­ вые...»1. Быстрому упрочению и расширению популярности Толстого на Востоке спо­ собствовала революция 1905— 1907 . гг., получившая в мире двойного феодально­ империалистического гнёта особое значе­ ние. Она вызвала острый интерес ко все­ му русскому, и, следовательно, к рус­ ской литературе, к её самому яркому представителю — Льву Толстому. «На книжном рынке Шанхая, умствен­ ного центра младо-китайцев, нередкость встретить теперь брошюры о деятелях русской революции и о Льве Толстом»23, писал один русский путешественник. Ограбленным и унижённым народам колоний русская революция представи­ лась прежде всего спасением от жесто­ кого империалистического гнёта, невыно­ симой рабской зависимости. И, естест­ венно, что русский писатель Толстой с его антиимпериалистической направлен­ ностью оказался для них непререкаемым авторитетом и мудрым учителем. Они видели в Толстом друга и заступника, справедливого и неподкупного, в своей вековой тяжбе с поработителями. Знали Толстого и простые земледель­ цы далёкой Африки, о чём сообщает рус­ ский писатель С. Елпатьевский, побывав­ ший в 1909 году в Египте. «Профессор арабского языка в одной из каирских школ... — пишет Елпатьев­ ский, — рассказывал мне... как он с дву­ мя русскими был в гостях в деревне у феллахов, на развалинах древнего Мем­ фиса, и как разговор, коснувшийся Тол­ стого, не ушёл уже от Толстого. И со­ бралась вся деревня, широким кругом окружила гостей и все просили расска­ зать в подробностях философию и религию Толстого. И деревенские еги­ петские люди, только что ушедшие от своих полей, в широких одеждах, с мед­ ленными движениями и важными лица­ ми... напряжённо слушали и жадно спрашивали, и время от времени кача­ ли головами и говорили на своём араб­ ском языке; — Хорошо. Верно... Очень хоро­ шо. ..»з. Такое «жадное внимание» исламистов к толстовской проповеди любви и мира 1 Вл. Г о р д л е в с к и й . Толстой в Турции. {«Восток» № 5, 1952 г.). 2 Журнал «Вестник Азии», 1909, № 1. 3 С. Е л п а т ь е в с к и й . «Ко дню Гоголя». («Русские ведомости», 1909. № 95). интересно и само по себе. Оно раскры­ вает нам то особое значение, которое проповедь Толстого получила в странах со смешанным населением, как, напри­ мер, в Индии, где мусульмане постоян­ но враждовали с людьми иных вероиспо­ веданий. Ислам, выдвинувший меч в качестве неопровержимого аргумента истинности своего учения, — одна из самых воин­ ственных религий. Империалисты давно пользовались этими подогреваемыми фанатизмом страстями для осуществле­ ния своего девиза «разделяй н власт­ вуй», извлекая для себя выгоду из рели­ гиозной поножовщины. Проповедуя в противовес «газавату» (священной войне с «неверными») лю­ бовь и солидарность между угнетёнными и ненависть к угнетателям, Толстой способствовал примирению людей раз­ личных вероисповеданий, одинаково страдавших под колониальным ярмом. Вот что писал в своё время мусульма­ нин из Калькутты Сухраварди: «Я последователь ислама, религии, с которой обычно связывают насилие и кровопролитие. И всё-таки я — ученик Толстого, я поборник мира. Это может казаться парадоксальным. Но парадокс исчезает, если читать Коран, как чита­ ет и истолковывает Толстой Библию, в свете правды и разумения, а не в су­ мерках суеверия и невежества»1. Сухраварди объявляет себя поборни­ ком мира исключительно по религиоз­ ным соображениям и старается поды­ скать оправдание привитой ему Толстым идеи всеобщего мира в воинствующем Коране. Японца же Тамура (студен­ та токийского университета) Толстой приводит к этой идее непосредственно. Гуманистические идеи Толстого, по мне­ нию Тамура, не нуждаются для своего оправдания ни в каких религиозных догмах. «В декабре 1904 года,— пишет Таму­ ра, — произошло событие, вызвавшее революцию в моих мыслях. Я прочёл статью Толстого о войне... и пережил такое чувство, словно у меня закипела вся кровь... Благодаря статье Толстого, его письму и произведениям, моя мысль и жизнь приняли совсем иное направ­ ление... Только такой человек огненного энтузиазма, как Толстой, и может ока­ зывать моральное влияние на людей... Кроме энтузиазма, Толстой обладает не­ обыкновенной решимостью в выполнении того, что считает долгом. Ещё ценно в Толстом его горячий патриотизм, про­ тест против войн и смертной казни, а также его сострадание ко всем угнетён­ ным... В этом и кроется причина влия­ ния Толстого на весь мир»2. 1 «О Толстом». Воспоминания и характери­ стики представителей различных наций. (Под редакцией П. А. Сергеенко, 1911 г., т. 2, стр. 175. 2 Там нее, стр. 191. «