Сибирские огни, 1953, № 5

слушала их, тем глубже входила в её сознание мысль, что, должно* быть, в этом Боковом переулке живут только одни такие чёрствые люди, как эти женщины, враждебные друг другу, и ей, и папе, и всему хороше­ му на свете... Зловеще выглядывают из домиков, высматривают — над чьим бы горем ещё поехидничать?.. И когда, наконец, соседка ушла, полился в уши голос Захаровны: — Слышала страсти? Вот так оно и идёт... И полегчанья не жди, всё равно не дождёшься... Жизнь завсегда катится к худшему... Недаром давно говорят: чем этак томиться, лучше совсем не родиться... Совсем не родиться? Теперь по утрам Галя часто думала, как хорошо было бы поспать подольше, чтобы не видеть плохого, не чувствовать горя, не мучиться... А Захаровна подсказывала что-то ещё, кажется, очень страшное... Галя опять тихонько ушла к себе, легла и долго не могла уснуть, бо­ рясь с назойливой мыслью: «Совсем не родиться, совсем не родиться...» XI Короткая душная ночь нисколько не остудила разгорячённую землю. А солнце, едва появившись, принялось жечь с новой силой. Галя почув­ ствовала себя разбитой: так бы лежать и лежать без движения, раскинув­ шись под простынёй в полумраке комнаты. Ставни были закрыты, только сквозь щели пробивались тонкие лучи да монотонно-лениво жужжали на окнах мухи... Галя пересилила себя, встала и вышла на крыльцо во двор. Солнце сразу ударило в глаза, опалило кожу, жаркая духота охва­ тила тело. Около сарая копошилась Захаровна. В куцой тени распластался пёс. Всё вокруг было лишено жизни... Сникли и тополёвые листья, и серая от пыли трава, замер в безветрии воздух... Галя вернулась в комнату и прямо в платье легла на кровать. Отец зачем-то просил позвонить... В конторе опять поднимет трубку и отзовётся весёлым голосом женщина-секретарь, похожая на Ксению- Львовну. А может быть она и есть та женщина? Такая же громогласная,, цветущая, беззаботная... Ей что? Ей хорошо! Ей всё нипочём, даже если жизнь у других катится к худшему... Да, да, к худшему... Взять хотя бы этот дом... В нём когда-то было очень радостно... Хозяева, почётный же­ лезнодорожник и его жена, уезжая к сыну в Ташкент, оставили среди ча­ сти своих вещей альбом с фотографиями. Галя разглядывала его ещё с мамой, сидя у неё на кровати, и по снимкам они вместе представляли; себе, какой была семья до войны, как всегда было много в доме молодё­ жи — пять взрослых сыновей и дочь, а у каждого товарищи и подруги — пожалуй, веселей, чем у Любы! И как танцовали под патефон, или сиде­ ли за столом, подняв наполненные стаканы, или просто смеялись над. чем-то всей компанией, озорно поглядывая на фотоаппарат... Где они сей­ час, эти жившие такой дружной семьёй юноши и девушки? Где бы ни были, едва ли знают, что в доме, в котором при них звучали смех и шут­ ки, стало пусто и мертво. Нет даже радио... Маме была нужна тишина — не провели... И при­ ёмник лежит в сенцах, а Галя не знает, как его устроить, да ей и не хочет­ ся теперь... Захаровна загремела в кухне ведром... Ходит как ни в чём не бы­ вало, рвёт траву для козы, кормит пса... Как можно что-то делать, если всё на свете так плохо?