Сибирские огни, 1953, № 5

И она говорила о том, как полюбился ей в молодости добрый краса­ вец, но родители не захотели выдать за него и сосватали за другого. Несладко было в доме у нелюбимого мужа, колотил он нещадно, а све­ кровь — злая кровь — заставляла день и ночь работать. И не от кого было ждать избавления. Люди-то радовались чужому горю. Драка с убийством развлечением служила. Так у Захаровны и брата порешили... И сосед утонул, потому что спасать не бросились... Только не поддалась Захаровна, сама всех пообломала, хозяйкой воз­ высилась... Галя слушала, с ужасом думая, до чего же бессмысленно мучились раньше люди, и даже жалела Захаровну. Ведь ей так долго пришлось жить до советской власти! Но Захаровна начинала рассказывать о недавних событиях, и всё равно у неё выходило одно беспросветное и плохое... Не она ли сделала столько хорошего людям, а они из чёрной поганой зависти оклеветали их дом, мужика кулаком обозвали, к выселке приговорили... — Вот какое спасибо отмерили соседушки... И Филипп — сын стар­ шой — по их указке пошёл, отступился от дома родительского. Прокляла я его тогда: скатертью ему и дорога! И Анисим за ним засбирался... Вот она жизнь-то какая... теперешняя... Захаровна говорила, еле сдерживая накипающую в ней злобу. Она, должно быть, не могла спокойно вспоминать обиду, которую нанесли ей соседи и дети-отступники, и слова о сыне — «скатертью ему дорога» — произнесла так, будто сын сейчас стоял перед ней, а она его, только что осудив и прокляв, изгоняла навеки прочь. И столько в каждом слове ста­ рухи, в каждом оттенке её хриплого голоса было ненависти уже не к одним сыновьям и соседям, а ко всему свету, что Галя насторожённо спросила: — Вам, что же... прежняя жизнь больше нравится? По-вашему, советская власть... — Власть властью, — резко перебила старуха, — а люди друг друж­ ке завсегда враги... Ты вот книжки разные читаешь, в книжках красиво расписано, а я по жизни сужу, по жизни... Вот и вникай. На отца ты в обиде, бросил тебя... А сколько сама его бросала? У товарок отсижива­ лась, а он один в тоске-одиночестве за стенкой терзался... Теперь ты тер­ заешься, зато отец свою радость налаживает... И кругом так: каждый в жизни за себя одного старается, сам себе поприще делает... Вот у нас в деревне был случай, ещё в германскую... И она рассказывала о том, что было в германскую, потом вспомина­ ла ещё какой-нибудь случай, и ещё, и мир раскрывался перед Галей с необычной, прежде не подозреваемой чёрной стороны... Люди — враги... — Свет завидлив, свет обидлив, всяк чужой век заедает... Душно становилось от этих тяжёлых, как булыжники, человеконена­ вистнических слов. Галя пожалела, что сама вызвала старуху на разговор и, не попро­ щавшись с ней, ушла к себе, села за книжку, принесённую от Любы, но глаза скользили по строчкам, а в ушах назойливо звучал хриплый голос: — В книжках красиво, а ты по жизни... по жизни... X И утром Галю неудержимо повлекло в центр города. Она не была там с момента, когда увидела отца с женщиной. Сегодня же ей захотелось именно на площади и проспекты, в самую гущу люд