Сибирские огни, 1953, № 4

с любопытством разглядывала его спину, а потом совсем непонятно по­ смотрела на Юльку. Юлька это немедленно подметил и готов был сколько' угодно спорить, что тут что-то есть. Через минуту предчувствие его сбылось: распахнув окно, бабушка- покликала Юльку домой. Уже потому, как она взглянула на него, едва он вошёл, Юлька понял, что каким-то образом стал теперь важной персоной. Но из-за присутствия чужого человека, сидящего на диване, а больше от каких-то неясных, со­ вершенно новых обстоятельств, он необычно смутился и присмирел. Лишь краешком глаза взглянув на незнакомца, Юлька остановился с опущен­ ными по швам руками и исподлобья покосился на бабушку. «Что такое,, бабушка?» — спрашивали его глаза. Вслух он спросить не решался. Удивительным стало поведение бабушки. Бабушка, которая была самым главным человеком в его жизни, даже главнее матери, та самая бабушка, которая знала решительно всё, оказалась сейчас сконфуженной не меньше Юльки. Как маленькая, она суетилась по комнате, взяла со стола пепельницу, нивесть зачем поставила её на этажерку, прогнала с маминого портрета муху, потом крепко схватила Юльку за руку. — Юля, — сказала она, — это твой папа. Юлька чего-то испугался и опустил голову. — Ну, — ласково сказала бабушка, — ты всегда спрашивал, почему у тебя нет папы. Вот... он приехал... Широко открытыми глазами Юлька упорно смотрел в пол. Он знал, что надо сейчас сделать: надо подойти и поцеловать. Но он всё стойл, чувствуя одно единственное: перед ним незнакомый, чужой человек, кото­ рого он не помнил, не признавал. Как ему хотелось иметь папу... Года четыре назад он не давал опом­ ниться ни бабушке, ни матери: почему, спрашивал он, у всех мальчишек во дворе есть папы, а у него нет. Мама молчала. Бабушка говорила: «папа твой далеко, на севере, он тебе посылает деньги, а сам приехать не может». «Враньё, думал Юлька, что-то знают, а не говорят». Он пошёл на хитрость. Бабушка подарила ему щенка. Лаская его, Юлька сказал: « какой добрый барбос... у него тоже нет папы?» Тогда мама отвернулась к стене и стала вытирать слёзы. Юлька расстроился. Он любил маму. Он обхватил её ноги и сказал: «милая моя, хорошая мама, я не буду больше тебя обижать, сядь, мамоч­ ка, на диван...» Ему хотелось погладить её по голове, но она такая высо­ кая, что не дотянешься. Мама присела. Юлька обнял её, гладил по лицу и уговаривал: «Милая, хорошая моя, солнышко моё...» Эти слова она сама всегда говорила ему, когда укладывала спать. Ни у кого не было такой мамы. — Красивая, добрая, ласковая. Юлька любил дотрагиваться до её лица, до её рук. Руки у неё изумительно мяг­ кие, тёплые, в ямочках. И волос таких ни у кого не было — густые, шёлко­ вые. А когда мама распускала волосы, они совсем скрывали плечи и в них можно было закутаться, как в накидку. И вот после истории с барбосом Юлька перестал спрашивать о папе. Впрочем, выяснилось это при помощи той же Макарихи. Она жила- в доме много лет и всё про всех знала. Она всем новым соседям рассказы­ вала, что папа и мама Юльки развелись, что любили они друг друга безумно, а сошлись молодыми, ещё студентами, семейной жизни не знали, и начались у них трудности и ссоры, поэтому они стали говорить, что ошиблись друг в друге, и пошли в ЗАГС, и не нашлось умных людей, чтобы их остановить...