Сибирские огни, 1953, № 3

Не понял или не захотел понять намёка — улетел... А Виктор купил своей белобрысой целый воз всякого добра: Марга­ рита подсмотрела из-за колонны. Тоже мне модница его знакомая — на­ дела к синему платью светлые туфли. А как он разговорился с ней в зале, машет руками, крошками от печенья обсыпался, — Маргарите всё было видно из-за портьеры: не хотела заходить в ложу раньше звонка; чтоб не подумал — вот, мол, покинутая. Интересно, о чём они говорили? О любви? «Я вас люблю, чего же боле...» Нет, так о любви не говорят. А как говорят? Ей никто не говорил о любви. Она всегда считала, что это всё придумано — любовь, переживания. Она никому не давала сказать о любви. А многие хотели. Не выйдет, — если Маргарита не захочет, не ска­ жешь, язычка её побоишься... Язык, язык, до чего ты доводишь! Заболталась тогда по телефону и даже не догадалась спросить Витьку, зачем ему нужно знать, выступал ли на слёте Никитин. Но он тоже хорош: сказал бы толком, в чём дело, — она из-под земли выцарапала бы правду. А то этот, из редакции послед­ них известий, зачесал в затылке: «Кажется выступал Никитин» — она и ляпнула. А мальчишка попал в историю. Вот влетело бедняге, наверное. Разве она не понимает, что такое ошибка в газете? Это же — лучше под поезд или терпеть, как Олег в любви объясняется. Тоже пытался между прочим. Узнал, почём фунт перца. Но Витька — каков! — не стал даже слушать её оправданий. Выска­ зался: — Из-за вашего хорошего отношения... Тоже мне — Салтыков-Щедрин, новейшее издание! Белобрысой своей так не сказал бы. Откуда она, любопытно? Неужели та, из медицинского института? Вон как Витька покраснел, когда Игорь спросил, знает он её или нет. Надо будет сходить в мединститут как будто по делу. Притти и за нос курносый её дёрнуть: — Из-за тебя наврал, и тебе на концерт торопился, — мне Студенцов всё рассказал... А она спросит: — Вам-то какое, собственно, дело? Что вы в наши с Витенькой дела вмешиваетесь? Повернётся и спину покажет, как Витька сегодня. И пойдёт, — синее платье, светлые туфли, — кто тебя только одеваться учил? И ничего не скажешь, и отбрить не сможешь, — правильно, у них свои дела, у Марга­ риты — свои. Да, и свои! Хотя бы со Студенцовым. А что — красивый парень, умни­ ца, за себя постоять умеет, хлопать во всяком случае глазами не будет, как Витька сегодня, когда его Игорь прижал. Но... за что его так Игорь, спрашивается? Накинулся на человека: мелко, не тема для статьи. Как это не тема, если сам сколько раз говорил, что надо о таких вещах писать? Да ещё — «личная симпатия», — тебе-то какое дело, кого я знаю? Совсем затюкал бедного парня — сидит, глазами моргает. А интересно он моргает — ресницы длинные, как на рукавичках меховая опушка. А волосы мяг­ кие у него, наверно, — любопытно пальцем бы тронуть... Ох, Маргарита! Да ты не влюбилась ли? Помнишь, как в Свердловске, в университете, над Лизой до слёз хохотала? Не над той Лизой, что тоже с журналистского факультета, а над той, которая с геофака, над толстой Лизкой. Помнишь, как прибежала она в общежитие, дрожит, чуть не пла­ чет, толстуха такая. «— Что с тобой? — Я... Я влюбилась, девочки...» Ну, нет! Не такая Маргарита. Долой все эти... влюбления...