Сибирские огни, 1953, № 3

ла большая надпись вверху карты: «Почта редакции за месяц». Цифры были не одинаковыми и, на что обратил внимание Виктор, не всегда про­ порциональными величине районов: из самого северного и крупнейшего по площади писем поступало меньше всего. Осокин положил последнее письмо в толстую папку и, встав из-за стола, отнёс её в соседнюю комнату. Вблизи его хромота стала ещё замет­ ней. «Где это его? — подумал Виктор. — На фронте, наверное». Вернув­ шись, Осокин присел в ’кресло напротив Виктора и, не глядя на него, начал: — Был я тогда батраком, кормили мы с сестрой мать и двоих брата­ но в— одному пять лет стукнуло, другому — семь... Начало удивило Виктора, ещё больше удивило продолжение. Осокин рассказывал о своей жизни, о том, как он пришёл в газету. Восемнадцати­ летний батрак, всего два года посещавший школу, написал в редакцию о том, что в кооперации трудно купить гвозди. Заметку напечатали, и Осокин стал рядовым бойцом армии сельских корреспондентов, кото­ рая множилась не по дням, а по часам. Это была действительно армия, и она участвовала в самой настоящей войне, в чём Осокин убедился очень скоро. Пока дело ограничивалось заметками о пользе ликбеза и о пере­ боях в торговле, хозяин сквозь пальцы смотрел на занятия своего батрака. Когда же Осокин разоблачил самого хозяина, укрывавшего хлеб от госу­ дарства, он оказался в окружении врагов. Ма'ть горевала, что не у кого больше занять муки, сестра с плачем рассказывала об издевательствах хозяйских сыновей, братья возвращались с улицы с разбитыми носами. Самому Осокину не раз прозрачно намекали, что ему лучше уехать из де­ ревни: добром не кончится. Но и это было только предвестием бури. Фронт открылся с началом коллективизации, — фронт с настоящими выстрелами... — На всю жизнь оставили память, — хлопнул себя по колену Осо­ кин. — Такое дело — классовая борьба... , Он не испугался её, войны не на жизнь, а на смерть. Рабфак, комму­ нистический институт журналистики и — новые годы борьбы, явных и скрытых угроз, временных поражений и побед. Печать шла в первых рядах, она помогала партии вести за собою народ. Строили крупнейший машиностроительный завод — многотиражка, которую редактировал Осо­ кин, разжигала движение ударников, устраивала рейды «лёгкой кавале­ рии», выявляя лентяев, шкурников и просто вредителей. Росли совхозы и колхозы — Осокин из конца в конец исколесил область в качестве спе­ циального корреспондента областной газеты, по крупицам собирая опыт лучших и попрежнему неутомимо борясь со всем, что, пакостя и вредя на каждом шагу, пыталось в бессильной ярости оттянуть момент своей гибели. Враги не сидели сложа руки, они отлично знали, каким опасным противником является для них всевидящий глаз журналиста-коммунисга. Осокина обвинили в клевете, был подстроен даже так называемый «осо- кинский процесс». Но жизнь закономерно обернула оружие врагов против них самих: не только был оправдан Осокин, — на скамью подсудимых сели его обвинители... — Такая, брат, штука — классовая борьба, — повторил Осокин.— Это, конечно, история, но помнить её не мешает. Тем более, что разве сейчас легче? Разве придёт всё само собою, а ты его только возьмёшь, го­ товенькое? Не надейся... Враги, — их ещё много у нас. Они там — за ру­ бежом. Они среди нас — замаскированные, оттого ещё более опасные. Они в нас самих — зазнайство, безответственность, равнодушие, расхля­ банность, — пристукивал Осокин кулаком, как делал это, выступая на «летучках». — Борись с врагом прежде всего в себе — легче и лучше бу­ дет бороться с врагами внешними...