Сибирские огни, 1953, № 3

ные» было тесно связано для него со словом «командировка», в которую, как ему говорили, уехал папа и из которой он скоро вернётся. Позднее это слово приобрело совсем* другой смысл, и Виктор не встречал мать радостным криком, когда приходил перевод, а старался засунуть бланк куда-нибудь под тарелку или под книгу, чтобы мать сама случайно обна­ ружила его. В эти дни, он знал, рано или поздно, мать обязательно при­ сядет, поставит его перед собой и внимательно, словно не узнавая Вик­ тора, будет разглядывать его и говорить вполголоса: — И глазки серенькие... И губки пухленькие... И волосики шёл­ ковые... И хотя это говорилось о нём, Виктор знал, что это относится к тому, от кого шли узенькие почтовые бланки, — к отцу, у которого тоже были серые глаза, и пухлые губы, и мягкие, спадающие на лоб волосы, и кото­ рый к ним не возвратится. Виктор стискивал в такие минуты зубы и дро­ жал от нестерпимого желания заплакать... Первая половина жизни кончилась, когда почти перед самой е о й но й умерла мать. Возвращаясь с работы, она всё чаще жаловалась на голов­ ную боль, и Виктор бегал в аптеку на угол за порошками и таблетками для неё, мочил полотенце для компресса. Однажды пришлось вызвать «скорую помощь», и мать увезли в больницу. Но лечение оказалось уже бесполезным. После похорон тётя Даша, охая, почти насильно увела отупевшего Виктора к себе. Когда сгладилась первая боль и всё начало постепенно входить в свою колею, было окончательно решено, что Виктор останется у Далецких. Раньше Виктор почти не знал их. Они появлялись в гостях редко, только по праздничным дням, — полная, малоподвижная тётя Даша в длинном негнущемся платье и высокий Николай Касьянович, в чёрном костюме, неестественно вытянувшийся, с сухоньким лицом, острым но­ сом и нависшими над маленькими глазами пучками жёлтых бровей. Далецкие чинно сидели за столом, тётя Даша, охая и вздыхая, нетороп­ ливо жаловалась на болезни, и было странно, что она и худенькая, под­ вижная мать — родные сёстры. Только когда тётя Даша, выпив полрю- мочки водки, с заблестевшими глазами вдруг затягивала песню, она чем- то неуловимым становилась похожей на мать. Николай Касьянович го­ ворил мало, и всё, им произносимое, приобретало какое-то особенное значение: — С точки зрения медицины... ■— Положение в смысле продовольствия... Совсем иным увидел его Виктор теперь. У него сжимались кулаки, когда он смотрел, как Далецкий берёт двумя пальцами любимую мами­ ну синюю кофточку, в которой она ходила на работу, и пришёптывает одними губами: «Поношено... Весьма...», а потом раскладывает на ди­ ване её пёстрое платье, одевавшееся только по праздникам, и обрадован­ но вытягивает губы трубочкой: «Весьма... Минимум полтораста...» Но он понимал, что Далецкий по-своему прав и что эти вещи некому больше носить. Как пройдёт вечер в доме Далецких, определялось одним — в ка­ ком настроении вернётся Николай Касьянович. Иногда это настроение было радужным, что можно было узнать уже по фальшивому напеву «Три танкиста, три весёлых друга...», доносившемуся из передней. «Поёт», — счастливо вздыхала тётя Даша и кидалась накрывать на стол. Нико­ лай Касьянович с аппетитом Обедал, часто потирал ладонь о ладонь, вы­ тягивал губы трубочкой и похлопывал тётю Дашу по спине: — Питательно, высококалорийно... Весьма... И наставительно говорил Виктору: