Сибирские огни, 1953, № 2

Надежда 1 выход«т. Входит Антон. М и х а и л . Садись... Василий Тюрин. А н т о н . Постоим. М и х а и л . Почему ты избрал для своих занятий заимку? Удобное место?.. Не могу понять, почему ты из тюрьмы, с фальшивым паспортом явился сюда, а не убежал куда-нибудь в Туркестан или на Кавказ или вообще к чёрту в турки, где тебя не знают? Ведь столько человек могуг тебя опознать. И не выручит апостольская борода. А н т о н . З а себя опасаетесь? (П ауза ). Я шёл сюда не по своей воле. Но охотна. В памяти у меня хранился твой смелый поступок, как ты красиво начал жизнь, как рванулся к счастью!.. А теперь развалина. А что... Можно распроститься. Переберусь на другое место. М и х а и л . Я, кажется, ничем не мешал твоим занятиям. А н т о н . Спасибо. М и х а и л . Что я ещё могу сделать? А н т о н . Если когда ещё ты захочешь помочь, то сделай одно — молчи. Молчи, если даж е попадёшь в руки жандармов... Когда револю­ ция победит, а это, не сомневайся, произойдёт, тогда люди узнают много имён настоящих героев. Они умели молчать. Без звука, не выдав товари­ щей, они умирали в застенках. Ты сумеешь? М и х а и л . Я был в застенке. Был! И не один. В этой избе умерла моя жена... Верочка до последней минуты утешала меня. Понимаешь? Умирая, утешала меня, который оставался жить... Благодарила за лю­ бовь, завещала, требовала от меня одного, чтобы я дорожил жизнью р а ­ ди ребёнка. И я ей обещал. Д ал клятву... Так ли умирают в застенках? Постой. Никто не узнает, что здесь был ты. Но большего от меня не тре­ буй. Я обязан жить ради дочери, ради её самого простенького счастья, ради своих стариков... А теперь можешь уходить. Гасит лампу, снимает «занавеси». За окнами начинается утро. А н т о н . Позволь мне ответить через день-два. М и х а и л . Хорошо- Комната исчезает. На сцене справа — большое крытое крыльцо вроде террасы. С него входная дверь в дом, сложенный из толстых, в обхват, потемневших от времени брёвен. Возле крыльца стоит одинокий кедр, простирая ветви над кры­ шей. Перед домом лужайка, которую обступили молодые ёлочки. В глубине лу­ жайка переходит в пологий скат и сбегает вниз, а там, в отдалении, темнеет сте­ на хвойного леса. Между вершинами, где-то далеко, виднеется изгиб реки. Надежда сидит на ступеньке. Пётр на ступеньку ниже. Н а д е ж д а (ласково перебирая волосы Петра). Запомни — когда мне бывает тяжело, я всегда зову тебя. П ё т р (целует ей руку ) . А я тебя. Н а д е ж д а . И всегда буду звать. Веришь? П ё т р . Верю. (П ауза ) . З а границей мне так не хватало вот этих тихих рассветов, этой суровой и мудрой задумчивости тайги. Хорошо' сказано у Кольцова: «Что, дремучий лес, призадумался?». Н а д е ж д а . Расскажи ещё о Владимире Ильиче. Хотелось бы мне увидеть его, поговорить с ним. П ё т р . Он какой-то совершенно необыкновенный. Представь, сидит рядом очень простой по внешности человек, иногда шутит, весело смеёт­ ся и с ненасытной любознательностью расспрашивает обо всём, что я ви ­ дел и слышал в России. Он хочет знать, знать всё и всё знает. Я не раз убеждался, что мои слова и слова других товарищей для него только подтверждение известного. Но этому он так искренне радуется. «Вот ви­ дите». Д л я него нет неясного. Когда он говорит, то кажется — весь зем­ ной шар умещается на его ладони и он отчётливо видит пути, по которым