Сибирские огни, 1953, № 2

американского профессора, запасается костюмами и кожаным пальто, прене­ брежительно со скукой думает о неболь­ шом посёлке, что лежит за окнами... А в это время в посёлке добывают золо­ то, пробивают новые штреки, окружают буровыми скважинами только что от­ крытые рудные жилы. В тайге проклады­ вают дороги, у речек со странными на­ званиями возникают прииски, строятся драги» и т. д. Десятка, полтора-два таких объясне­ ний сушат книгу, делают её растянутой и скучной, а между тем у молодого' пи­ сателя есть что рассказать, и он неред­ ко угадывает, как это нужно сделать. Только что цитированный отрывок на­ чинается в другой тональности, велико­ лепно передающей особенность характе­ ра Богатова: «Нет, Ярослав не хотел спорить с этим самолюбивым человеком — зачем убеждать того, кого надо не­ щадно обличать?!» Но далее автор не выдержал верно взятого тона и потопил всё в безличных лишних фразах. А об­ личать Вербу нещадно Ярославу в пове­ сти так и не пришлось, и это обеднило образ Богатова. Верба как-то незаметно сам исчез со страниц книги, «расплыл­ ся», как уверяет автор. Зина, некогда любившая Вербу, начала было спорить с ним, чтобы убедить, перевоспитать, но «постепенно спорить стало скучно». А Верба «уходил вдаль, мельчал, рас­ плывался, как человек, с которым они встретились по дороге да и разошлись». И действительно, больше Верба в пове­ сти не появляется. Так ли безболезнен­ но для обеих сторон разрешается борьба нового со старым? Сами ли собой исче­ зают деляги и карьеристы? Так правиль­ ная установка на заострение образа отрицательного героя, на обличение его вместо традиционного, непременного и мгновенного перевоспитания оказалась незавершённой, столкновение скорее снято, обойдено, чем разрешено. Бога­ тов со своими товарищами снова, как герои других произведений, борется только с суровой природой, только с внешними физическими препятствиями. * ** Главный объект изображения в искус­ стве, в частности, в литературе, всегда был ч е л о в е к , его судьба, его свой­ ства и особенности. Человека в искус­ стве нельзя увидеть, понять и запомнить, если не будет в достаточной мере полно и живо выражен его х а р а к т е р . В чём же проявляется характер человека с наибольшей полнотой и яркостью? В борьбе, в столкновении, в действиях и поступках. Вот почему в реалистическом искусстве сюжеты произведений всегда драматичны, конфликтны, наполнены определённым целеустремлённым д в и ­ ж е н и е м событий и характеров. Прав­ дивость и жизненность образа дости­ гается через наглядность, полноту и заострённость его специфических, опре­ деляющих черт, проявляющихся в столк­ новениях, в конфликтах, за которыми стоят реальные жизненные противоре­ чия. Авторы некоторой, и немалой, части рассказов, появившихся в сибирских из­ даниях, чаще избегают, обходят проти­ воречия жизни, чем пытаются их как-то воспроизвести и решить. Такие произве­ дения умиляют читателя, а не захваты­ вают его, трогают, а не волнуют, ибо они нередко скользят по поверхности жизненных явлений, а поэтому и не мо­ гут раскрыть сложнейшие и разнообраз­ нейшие человеческие взаимоотношения. В рассказах В. Никольского, особен­ но «Беспокойный характер», «Родная семья», преобладает умиление и людьми и обстановкой, сложившейся вокруг них. Председатель колхоза, человек бес­ покойного характера, в течение целого рабочего дня не встречает ни одного серьёзного препятствия, которое потре­ бовало бы от него усилий, каких-то неот­ ложных решений, действий. Всё совер­ шается как-то само собой, без видимого напряжения. Председателю колхоза Наталье Макаровой только и остаётся — спокойненько посматривать, как лег­ ко и слаженно работают колхозники. И о том, что у неё действительно беспо­ койный характер, мы узнаём лишь из реплик довольно случайных в рассказе людей, которым можно поверить на сло­ во, но можно и не поверить. Описанию колхозной идиллии посвя­ щён рассказ «Родная семья». В колхоза всё прекрасно, он почти достиг предела совершенства. Непомерным самодоволь­ ством заражены и руководители и ря­ довые колхозники. «Профессор обвёл всех взглядом и просто сказал: —- Ох, и молодцы вы, товарищи! Смотрел я на вас и восхищался. Техни­ ку освоили в совершенстве. Теперь вам, наверное, работать много легче. — Ещё бы! — ответил за всех Мар- темьян Карнилович.— Дойка и поение —самые тяжёлые и хлопотливые работы у доярок были. А теперь они у меня как барыни. — Мы что!..— не то в шутку, не то всерьёз подхватила Аграфена Степанов­ на.— У нас и коровы технику освоили!» А подтекст этой сцены таков: «Ко­ нечно, молодцы! Ещё бы!» Разумеется, достижения колхозной деревни с введе­ нием механизации колоссальны, и об этом следует и необходимо писать и рас­ сказывать, но причин для самодоволь­ ства, самовосхищения, успокоения пока нет, ибо жизнь всегда ставит перед нами ещё более сложные задачи, кото­ рые и должны, на наш взгляд, прежде всего разрешаться писателем в своём произведении. И в других рассказах