Сибирские огни, 1953, № 1

— Спроси у них самих, если не веришь. На юге говорят по-фран­ цузски, а на севере по-фламандски. — По-фламандски? — Д а . Это что-то вроде голландского. — Нет, они говорили по-французски. — Ну, значит они из южной Бельгии. Льеж — это, каж ется на юге. — Я почти всё понял. Они, видишь ли, говорили про нас. Д аж е неловко. — Пусть им самим будет неловко. Мы ведь при них по-чукотски не разговариваем. — Нет, я не про то. Я про то, как они восхищались. — Неужели? Что ж они говорили? Удивлялись, что чукчи похожи на людей? — Нет, на этот раз они, кажется, не делали никаких скидок на происхождение. Просто говорили, что мы славные ребята. Он даж е ска ­ зал , что с радостью променял бы на нас многих из своих льежских •студентов. — Вот оно как?! — Д а . Что-то в этом роде, если только я правильно понял. У них произношение совсем не такое, как у нашей француженки. Послушай, что ты им рассказывал про Северный факультет? — Только то, что занимаюсь там . А что? — Он, видишь ли, всё-таки высказал такое предположение... Ну, что на Северном будто бы пониженные требования. Понимаешь? «Н а­ верно, говорит, там и программа специальная». Облегчённая будто бы. — А что ты ему сказал? — Так ведь это они между собой говорили. Я ведь не говорил им, что понимаю. — Д а , да, я забыл. Удивительно, как это ты сдержался. Уж ты-то здесь совсем зря пострадал. Дело в том, что Гэутэгин учился не на Северном факультете. Он тогда кончал математический. А спутники наши, видимо, считали, что чукчам до настоящих факультетов не дотянуть, что для чукчей и дру­ гих северян создан специальный факультет — полегче, подоетупнее. В тот день мы не говорили на эту тему, а на следующий день я стал расспрашивать профессора о Льежском университете и попутно расска­ зал кое-что о Ленинградском. Рассказал , в частности, что на нашем факультете учатся не только представители народов Крайнего Севера, но и все, интересующиеся северной филологией. Упомянул о том, что бывает и обратное: многие северяне учатся на других факультетах, ес ­ ли избирают другую специальность. Вот, например, Гэутэгин учится на математическом... — О! — профессор посмотрел на Гэутэгина с уважением. — Вы сразу вырастали в моих глазах . Сам я всегда был очень слабый в мате­ матике. Это моя... Как это сказать? Это моя ахиллесовая пятка... Ты слышишь, Клодин, мсье Гэутэгин, оказывается, математик. А ну-ка, мсье студент, показывайте ваш матрикул. Какие есть ваши успехи? Это было, конечно, наполовину шуткой, но в то же время это было желанием проверить мои слова. Гэутэгин достал зачётную книжку, и профессор Леерлинк перелистал её, восхищённо показывая жене расто­ пыренную пятерню и повторяя: «Отлично! Отлично! Хорошо! Опять отлично!». В тот же вечер мы разговорились о Хабаровске. Я вспомнил, что в Хабаровском музее есть несколько работ моего земляка, знаменитого костореза Гэмаугэ. М адам Леерлинк стала записывать в свРй блокнотик имя костореза, чтобы обязательно посмотреть его работы. Но она сби­