Сибирские огни, 1953, № 1

Мысли Кэнири с обычной для них лёгкостью переносятся на жену, на детей и быстро утрачивают своё самокритическое направление. Кэни­ ри с гордостью думает о жене, как будто не старуха Рультэнэ, а он сам научил её нашивать узоры на одежду из оленёнковых шкурок. С особой нежностью Кэнири вспоминает своих двойняшек. Д ве па­ ры! Н е каждому выпадает такое счастье. Д равда , получилось это с а ­ мо собой, тут ни ему, ни Тэюнэ особенно гордиться не приходится. Но недаром всё-таки, когда родилась вторая пара, об этом даж е в газете писали. И Тэюнэ из родильного дома целый месяц врачи не выпуска­ ли — заботились о мальчиках, боялись, как бы не застудились они по дороге. А потом, когда пришёл пароход с бревенчатыми срубами для домов, один из этих срубов предоставили Кэнири. Специальное было на этот счёт постановление окрисполкома. Тогда почти весь посёлок из яранг ещё состоял, только пять семей в дома переселились. И Кэнири со своими четырьмя богатырями тоже получил дом. Что они сейчас делают, малыши? Старшие — Эйгели и Омрелькот— видят, наверно, что мать расстроена, понимают, что с отцом случилось несчастье. Д а и младшие уже всё понимают, им ведь уже по третьему- году пошло. Одного Колей звать, другого Сашей. Это Тэюнэ захотела русские имена ребятам дать — в честь докторов, которые их выхажива­ ли. Одного доктора звали Николаем Петровичем, а другого — старшего врача — Александрой Ивановной. Теперь чукчи часто выбирают русские имена. Кэнири охотно согласился с женой. Пусть называют ребят Никола­ ем и Александром. А сейчас ему впервые приходит в голову, что если у мальчиков русские имена, так им, когда вырастут, пожалуй, и отче­ ство потребуется. А? Вырастут, кончат школу, поедут в институт по­ ступать. Кэнири хочет, чтобы его сыновья обязательно поступили в ин­ ститут. Вон у Атыка сын д аж е в Ленинграде учится... Приедут сыновья Кэнири в Ленинград, там запишут их имена в толстую книгу. Так запи­ сывали самого Кэнири, когда он ездил в Анадырь на соревнования. Только у него не спрашивали отчества, здесь, на Чукотке у каждого человека имеется одно только имя. А в Ленинграде не так, там наверно и отчество у сыновей появится. К ак это будет? Николай Кэниривич? Вот это здорово! Александр Кэниривич? А старшие сыновья тож е будут Кэниривичами? Вот так штука! От этих размышлений ему становится так весело, что впору хоть впляс пуститься по льдине. Ему смешно, что его собственное имя мо­ жет принять такую непривычную, удивительную форму, стать отчеством. Вот бы Тэюнэ рассказать обо всём этом! Она бы на пол упала от хохо­ та!.. Николай Кэниривич! Как жаль, что не с кем поговорить... А что, если Колька никогда больше не увидит своего отца? Выра­ стет, расскажут ему, что Кэнири лентяем был, никудышним человеком... Мало ли что наговорить могут! Особенно — про мёртвого... Ни малейшей тревоги Кэнири сейчас не ощущает — он думает об этом нарочно, чтобы только подразнить себя. Ему почему-то кажется, что скоро, совсем уж скоро в море появится моторный вельбот. Надо только терпеливо дожидаться. А пока что можно вернуться к мыслям о малышах. Если они будут когда-нибудь учиться в Ленинграде, так им, может быть, и фамилия понадобится? Это соображение немного озадачивает Кэнири. Он знает, что отчество образуется из имени отца, но — откуда берётся фамилия? Н ад этим он никогда не задумывался раньше. Вот, например, дядя Степан, школьный сторож. Степан Андреевич Кабицкий. Значит отца его Андреем звали. Но почему «Кабицкий»? Надо будет разузнать, спросить у дяди Степана. Или лучше — у фельдшера спро- '