Сибирские огни, 1953, № 1

венгры жили в вечном мире и дружбе. Вы сознательно закрываете глаза на тот факт, что ваши офицеры жестоко избивают венгерское население здесь, в Трансильвании. — Мадьяры — наши исконные враги. Они и для вас враги, такие же, как и для ваших румынских союзников... — Такие же враги, какими ещё вчера являлись для нас наши сего­ дняшние румынские союзники. Именно поэтому мы решительно против в а ­ шей междоусобной драчки! — Дёмин видел, как под его словами морщит­ ся и сжимается этот генерал, против своей воли ставший нашим союзником. — Я — румын, господин полковник, и превыше всего ставлю нацио­ нальную честь своего народа, — патетически проговорил Рупеску. — Мадьяры оскорбили эту честь, и моя совесть не позволяет мне быть к ним снисходительным. И я... И я никому не позволю... — Успокойтесь, пожалуйста. И разрешите мне усомниться в справед­ ливости ваших утверждений. — Как вам угодно, — сухо пробормотал генерал. З а окном, у крыльца, громко разговаривали румынские солдаты из генеральской свиты. Они говорили о русских, говорили безустали, неуто­ мимо. Многие из них так же, как Лодяну и солдат — бывший железно­ дорожник из Бухареста, прицепили к пилоткам пятиконечные звёздочки, подаренные советскими бойцами. Русские возбуждали в них острый, иног­ да пугающий и всегда смутно обнадёживающий интерес. Румынам было непонятно, отчего русские не дают им бить мадьяр, непонятным было многое из того, что делали советские солдаты. И всё же румыны чувство­ вали, что с приходом советских войск в их страну одновременно ворва­ лось что-то новое, возбуждающе свежее, как восточный кривец, отчего должно произойти какое-то важное изменение, и они догадывались, что это изменение — к лучшему. Повинуясь внутренней, ещё не совсем ясной, но сильной воле, они всё более проникались уважением к советским бой­ цам — ко вчерашним своим врагам, о которых им всё время говорили только плохое. Так же, как когда-то у Георге Бокулея, в душе румынских солдат пробудилась и росла, тревожа мозг и сердце, непонятная сила, ко­ торая готова была вырваться наружу потоком сердитых, негодующих слов к тем, кто их так долго обманывал. Солдаты были охвачены чем-то могу­ чим, совершенно незнакомым, ещё до конца не осмысленным и не осоз­ нанным ими, но уже не столь пугающим, как раньше. Они переживали состояние детей, перед которыми впервые открывался огромный, неведо­ мый, захватывающе манящий и прекрасный мир. И то, что боярин Штен- берг был убит рукою их какого-то товарища, что ещё утром беспокоило их и пугало, казалось преступным, — теперь представлялось закономерным, неизбежным и даж е необходимым, как закономерным, неизбежным и не­ обходимым было всё то, что вершилось сейчас на их глазах. Прислушиваясь к солдатскому гомону за окном, Дёмин, повидимому, думал как раз об этом. — И вам не уничтожить уважения ваших солдат к моей армии, к моей стране, — продолжал полковник, — как бы вы ни старались это сделать. Я должен, как представитель советского командования, заявить вам, господин генерал, что вы и ваше правительство не выполняете усло­ вий перемирия. Румынская армия, в том числе и ваш корпус, господин ге­ нерал, до сих пор заполнены ставленниками Антонеску, явными и тайными агентами Гитлера. Сторонников Антонеску, офицеров, вы повышаете в должностях, а его противников, друзей румынского народа и Советского Союза, всячески терроризируете. Демократически настроенных офицеров вы увольняете из армии или разж алуете в рядовые... — Это неправда!