Сибирские огни, 1952, № 6

чала, как бы прислушиваясь, и когда человек затих, она залилась ещё энергичнее, засвистала и защёлкала звонко и рассыпчато, будто обрадо­ валась, что так, как она, человек не может свистать и щёлкать. — Тень-тень-тень... тин-тин-тин... кеть-кеть-кеть... киви-киви-киви... — трещало в кустах. Мукершану, залюбовавшись пением озорной птахи, остановился и ещё раз сам пощёлкал языком, и снова птичка слушала и, дождавшись, когда он замолчал, защёлкала и засвистала громче и задорнее, будто сме­ ясь над беспомощностью человека. Мукершану весело захохотал. — Тень-тень-тень... киви-киви-киви... — ритмично и сочно звенело в «устах, от которых уже чуть веяло освежающей прохладой упавшей росы. Смеясь и радуясь озорному птичьему веселью, Мукершану вместе с тем чувствовал какую-то неловкость, что-то беспокоило его. «Что бы это могло быть? — думал он. — Ах, да, да...» Мукершану вспомнил про фотоснимок, который видел на столе у на­ чальника политотдела, строгий и ясный взгляд молодой женщины и понял, что причиной его беспокойства был этот фотоснимок. Он уже видел лицо другой женщины — на него смотрели весёлые глаза подруги, товарища по партийной работе, родные и милые глаза Анны, которую расстреляли по­ лицейские в 1933 году в Гривице, во время железнодорожной забастовки. Сорокапятилетний здоровый, сильный человек, Мукершану, может быть, только сейчас, в эту необыкновенную для него минуту, подумал, что подобно всем людям, живущим на земле, он мог бы быть мужем, отцом, пользоваться радостями, которые даёт человеку семья, — такими радостя­ ми, которых у него не было. Он присел на камне под кустом, в котором щёлкала и свистала неви­ димая и бесстрашная пичуга, и, прикрыв лицо руками, задумался. Он чув­ ствовал, что грусть его была необычной, она не давила сердце, не обли­ вала ^его жгучей горечью, — она была смешана с той неповторимой и ве­ ликой радостью человека, который готовит счастье другим — всем этим обездоленным Бокулеям и Корнеску, отцы, деды, прадеды которых и са­ ми они жили в вечном рабстве, женились, любили, плодились только для того, чтобы увеличить число рабов и несчастных на своей бедной земле... Невидимая пичуга вспорхнула, с ветки на ветку перебралась побли­ же к сидевшему человеку и затрещала над самым его ухом. Мукершану открыл лицо и беззвучно засмеялся. — Киви-киви-киви... — смеялась и птаха. Напротив зашумели кусты. Там мелькнуло что-то чёрное, живое. Грохнул выстрел. Пуля тонко пропела над самой головой Мукершану. Он упал в канаву. Раздался второй выстрел, и тёмное пятно метнулось из-за кустов в переулок. Стало тихо-тихо. Бойкая пташка замолчала. Мукерша­ ну поднялся, вышел на дорогу и быстрыми твёрдыми шагами направился к дому Суина Корнеску. У ворот его встретили разведчики — Ванин и Аким, которым было приказано проводить Мукершану через линию фронта. Мукершану молча собрался и, уже уходя, тихо сказал провожавшему его Суину: В селе орудует враг. Будьте осторожны. В меня сейчас стреляли. Патрану и поп, дрожа от страха и нетерпения, ожидали молодого боя­ рина Штенберга в саду, укрывшись под деревом. Когда раздались выст­ релы, они не выдержали, покинули своё укрытие и побежали к калитке, где должны были встретить лейтенанта. 6. «Сибирсгйие огни» № 6.