Сибирские огни, 1952, № 5

То и дело открывалась входная дверь, входили гурьбой парни и де­ вушки. Дождь изрядно промочил их. Они вежливо здоровались и, весело перебрасываясь шутками, снимали платки, кепки, тужурки, развешивали и пристраивали их на шестах, приспособленных специально для этой це­ ли над времянкой. Чернобровый и румяный парень с тремя спортивными значками на борту пиджака подошёл к нам и спросил: — Что нового пишут в газетах? Но тут же из его слов выяснилось, что он хорошо осведомлён о пос­ ледних событиях и вопрос задал больше для разговору. Заявив , что против Вышинского «всё равно никому не устоять», он завернул само­ крутку, закурил и сказал: — А судьбу Черчилля определить очень даже просто. Но он не успел определить судьбу Черчилля. В этот момент громко хлопнула дверь, с улицы вбежал паренёк в длинной, волочившейся по по­ лу шинели и с мешком на голове. Вода ручейками стекала с мешка. Сбро­ сив шинель и мешок прямо на пол, паренёк неожиданно превратился в миловидную девушку. Тонким пронзительным голосом, отстукивая в такт каблучками, девушка пропела: Эх, дождик идёт, Головушку мочит, Меня миленький не любит, Голову морочит. Высокий, могучего телосложения парень в тельняшке насмешливо произнёс: — Это ещё вопрос: кто кому голову морочит. Все засмеялись и посмотрели в нашу сторону. Девушка тоже огля­ нулась, покраснела. —1Извиняюсь, может помешала, — сказала она, заметив у меня в руках книгу, и убежала на другую половину избы. Чернобровый молча, ни на кого не глядя, поднял шинель и, стрях­ нув её, повесил около печки, из кармана шинели он вытащил измятую га­ зету и стал её читать. Но читал он не очень внимательно, всё поглядывал в ту сторону, куда убежала девушка и откуда раздавался её тоненький пронзительный голосок. Последним с поля пришёл белобрысый всадник, повстречавшийся на дороге и чуть не сбивший меня с ног. Д ерж ался он подчёркнуто со­ лидно, не участвуя в шумном общем веселье. Он сел к столу, придвинул поближе лампу и долго что-то записывал и подсчитывал, смешно по-ре­ бячьи шевеля губами и хмуря густые светлые брови. Вообще в нём было много мальчишеского. Это впечатление дополняли ямочки на щеках, не по­ терявших ещё детской округлости. Только серые, строгие глаза смотрели не по-юношески сурово. Сразу после ужина, когда колхозники ушли спать, он оделся и, ска­ зав , что отправляется на ток, пошёл к двери. Только теперь я заметила, что он прихрамывает на правую ногу. — Такой молодой и побывал на фронте? — спросила я Никиту Пет­ ровича. — Это кто? Василий Иванович-то? — живо отозвался Никита Пет­ рович, — ему с начала уборочной двадцатый год пошёл. А ногу ему по­ калечило не на фронте. Сызмальства это. Коней объезжал. , — Он что — учётчик? — спросила я. Паренёк заинтересовал меня. — Наш бригадир! В тоне Никиты Петровича прозвучали задушевные и в то же время