Сибирские огни, 1952, № 5

В райкоме, где был я вчера. Второй секретарь меня встретил. Вертел свою трубку в руке, Смотрел — почему не дымится. Прочистив, нашёл в чубуке Румяные зёрна пшеницы. Стряхнул и сказал: «Не туда Торопится Трифон, как шалый. Сушилка нужна? Это да! Нужна кормокухня? Пожалуй! Работа, как видите, есть. Вы, кстати, должны в планировке Красивое место учесть. Для бюста герою Шатровки». Закончив в райкоме дела, Я ехал в простой колымаге. Дорога стелилась, бела, Подобно чертёжной бумаге. Снег падал и падал, а я Был вешней теплынью пронизан. Тянулась за мной колея Началом большого эскиза». Глава третья Зима. На снежном полотне Заметен след лисицы. Мороз рисует на окне Ветвистую пшеницу. Весь куст как будто переспел — И стебель бел, и колос бел... И по канве узорной От ветра, бьющего в карниз, Снежинки опадают вниз, А кажется, что — зёрна. Андрей, стоявший пред окном, Присел к столу рабочему, Где и кузнец и агроном Прислушивались к зодчему. — Сушилка — рядом с кладовой, А кормокухню надо Поближе к речке Ключевой, Ведь там же фермы — рядом. По краю белой полосы Синела речка эта, Как выпавшая из косы Девическая лента. Лежит в росе, ещё свежа, А чья — не догадаться. Андрей от линий чертежа Не может оторваться. В тиши Бумаги слышен хруст. — Здесь сквер, а здесь — герою бюст... И вновь склонились трое — Три головы, одна к одной. — А Настя, что была женой Погибшего героя? — Ну, да! — Сказал кузнец о ней, Едва скрывая жалость, — Ведь вот... При красоте своей И вдруг одна осталась. И то — героева жена, Посватать — с ним равняться! Ребятам нравится она, А подойти боятся... Сергей Орлов в душе парней Ещё живёй живого... Ты что-то покраснел, Андрей?.. Тот вспыхнул. — Я ... Ну, что вы?!. Мол, намёк — напраслина. А в глазах всё та, всё та ... Молодая Настина Красота! * ** Белым-бело, белым-бело... Дорогу снегом замело, Лицо окутало пургою, А бороду сковал мороз... Недальный гость спешит в колхоз, И колокольчик под дугою Звенит по-вешнему светло: Белым-бело, белым-бело... Нетерпеливая зима Легла ледком на подоконник. Стоят у двери: дед Фома И знаменитый Фёдор шорник. — Что, кум, озяб? — Погодка зла... Гость показал бутылку белой. — Весь путь за пазухой была, Она, любезная, и грела. Внук дома? — Внуку что стеречь?1 Он в клуб ушёл, а мне куда же?! Пшеничку высыпал на печь, Залез и грелся, Как на пляже... Дед шубу гостю снять помог, Ульяна, в кладовой пошарив И сына отыскав сапог, Раздула угли в самоваре. На стол поставила грибки, И мёд внесла, косясь на зелье. — Садитесь, грейтесь, старики. Вздохнули старики и сели. Из светло-золотистых сот Под их чувствительные речи Слезится потеплевший мёд, Благоухая цветом гречи. Сидит столяр, лицом румян. Про брус толкует, про фанеру... А шорник, хоть и в меру пьян, Но хвастает уже не в меру. — Наше дело не в загоне... В сбруе столько красоты, Столько музыки, что кони Сами лезут в хомутьп — Сами?! ] —• Сами!!! — Мудро что-то! Столяру не утерпеть: