Сибирские огни, 1952, № 4

Но если относительно этой фигуры романа возможно возражение, что, мол, не может же начальник пограничной за­ ставы уделять основную часть своего времени и своих душевных, творческих сил делам, не относящимся непосред­ ственно к бдительной охране границ Ро­ дины, то тем более закономерны чита­ тельские претензии к В. Балябину по поводу другого образа болыневика-руко- водителя, а именно Васильева. Этот че­ ловек, с первых страниц привлекающий наши симпатии своей страстной, напори­ стой и вместе с тем глубоко сердечной заботой об укреплении всего нового, со­ ветского в жизни волости, где он рабо­ тает заместителем председателя испол­ кома и руководителем большевистской ячейки,— этот Васильев почему-то сразу предстаёт перед нами тяжело больным, почти умирающим. Он и в самом деле скоро умирает, не успев сделать в романе и малой доли того, что де­ лали такие люди в подлинной нашей жизни. Инструктор уездного комитета пар­ тии Кармадонов и вовсе мало действует в «Голубой Аргуни», оставаясь лишь эпизодическим и довольно бледно пока­ занным участником тех или иных собы­ тий в романе. И сам Степан Бекетов,— фигура более всех других удавшаяся Ва- лябину,— тоже недостаточно ярко пока­ зан на многих важнейших этапах обще­ ственной жизни в Раздольной. Правда, в одной из последних глав романа есть эпизод (стр. 285—288), где жизнь окрепшего уже раздольнинского колхоза ощущается по-настоящему. На покосе в долине Борзи Степана Бе­ кетова видишь в полный рост и как ком­ муниста, как признанного и уже опытно­ го организатора, и просто как счастли­ вого человека, счастливого всем, что соз­ дано дружной работой молодого коллек­ тива, что сделало трудовую жизнь ста­ ничника такой завидной и радостной. Но эта хорошая сцена испорчена чрез­ мерной демонстрацией физической силы казака Семёна Бекетова, того самого, чьи «огромные ручищи» автор столь ста­ рательно показывал нам с самого нача­ ла романа. Автор заставляет и других косарей-казаков восхищаться не столько трудовым азартом Семёна, стремительно обгоняющего всех остальных на косьбе, сколько сравнением этого могучего че­ ловека с... машиной. К чему навязано героям романа это неуместное, неверное (и социально и эмоционально) сравнение советского человека с машиной, тем бо­ лее, что тот же Семён Бекетов в конце той же главы оказывается — вместе со Степаном — в числе организаторов до­ бровольной помощи казаков-колхозников своим соседям, единоличникам, которые иначе никак не успели бы спасти сено от надвигающегося с маньчжурской сто­ роны дождя... Описана эта помощь живо, интересно, с хорошим юмором, нередким на лучших страницах В. Балябина; этот юмор окра­ шивает многие меткие детали и в пове­ дении старика-единоличника. Непринуждённая естественность и прострта, с какой повествует В. Балябин о своих героях, особенно хороша в изо­ бражении отношений Степана и Фроси, в постепенно нарастающей близости меж­ ду ними, причём близость эту оправды­ вает прежде всего душевное родство мо­ лодых людей, их общая тяга к новому и передовому в жизни. Правдив показ душевного роста самой девушки. Вот на одном станичном собра­ нии Фрося только что дала горячий от­ пор кулакам и подкулачникам, не обра­ щая никакого внимания на злобные воз­ гласы их главаря («а ты кто такая?» и т. д.). Собрание — в подавляющем большинстве его участников — явно на стороне Фроси, она резко и убедительно разоблачила вражью неправоту, однако всё ещё не может успокоиться, попреж- кему стоит перед шумным собранием (стр. 136): «— Что-то ведь я ещё хотела ска­ зать...— Фрося на мгновенье задумалась и уже хотела сесть, но, вспомнив, снова выпрямилась. Ещё больше зарделось её загорелое лицо. Подперев руками бока, гордо подняла голову и, чётко выгова­ ривая каждое слово, сказала: — Ты спрашиваешь, кто я такая? Гражданка советская... вот кто я! Первым захлопал в ладоши Степан, и сразу же гул аплодисментов покрыл собой и одобрительные и злобные вы­ крики по адресу Фроси». Как уже отмечалось выше, иркутское областное издательство явно недоста­ точно поработало с автором при выпуске его хорошей, в целом, кнцги. Для харак­ теристики этого факта стоит обратить внимание и на некоторые встречающие­ ся в тексте весьма наивные и даже про­ сто примитивные повторы. Думается, достаточно привести, в качестве одного из многих примеров, именно такой пов­ тор в изображении В. Балябиным двух девушек, Вари и Фроси. Вот Степан смотрит на Варю, прежнюю свою люби­ мую: «...через правое плечо на высокую грудь свешивалась толстая длинная с го­ лубой лентой коса, лицо полыхало ру­ мянцем. С нежной грустью смотрели на Степана её чёрные глаза» (стр. 193). А вот — Фрося: «На высокую грудь через плечо сви­ сала тяжёлая коса с вплетённой в неё алой лентой. Красивое смуглое лицо Фроси полыхало румянцем, а большие карие глаза смотрели задумчиво и даже грустно» (стр. 195). Но если и найдутся снисходительные читатели, согласные простить подобную штамповку «образов» неопытному авто­