Сибирские огни, 1952, № 3

они там несметные богатства. Премию мне выдали. Но мне премий не надо, — мне надо, чтоб под той горой построили рудник, чтоб расше­ велили ту богатую гору, чтобы она силы стране нашей подбавила. Я ещё могу показать места. Я же охотник и всю тайгу и степь в окружности прошёл. Я уже привык к тому, что жизнь моя так переменилась, а сперво­ началу не верил. Вот и всё тут! Я — работник балованный, прямо скажу. Если посчитать, сколько я на своём веку при нашем колхозном строе премий разных получил, то, почитай, за тридцать перевалит. Раз пять на курорты ездил, несколько костюмов из премий износил, грамотами пол­ ная стена в избе занята, медаль большую серебряную имею от выставки, да мало ли что! В колхозе меня теперь Филиппом-геологом зовут. Горазды у нас в Долгокыче на прозвища. Раньше вот все Филиппом-инспектором звали. Это потому, что много лет был я инспектором качества и даже в 1939 го­ ду попал в Москву на выставку хозяйства сельского. Хожу я по выставке и говорю сам с собой: Вот мне когда-то гово­ рили, что на небе я в рай попаду. А оказывается, я попал в рай при жизни. И добро бы один попал, а то всем нашим Долгокычинским колхозом. Гля­ жу на стены и только диву даюсь: вот председатель колхоза нашего изо­ бражён— Фёдор Трифонович Сараев, вот наш колхозный поэт Пётр Ки­ бирев читает свои стихи колхозникам, вот дядя Яша — Яков Иванович Сараев, вот зоотехник Зубенко около племенных тёлок, вот юннат наш Ваня Правосудов с жеребёнком, которого вырастил сам, а вот и я во весь рост в хлебах стою, держу в руке колоски и от солнца нашего забайкаль­ ского щурюсь. И канал наш заснят оросительный, и плотина, и племенная ферма, и школа-десятилетка, и отары овец с чабанами. В общем — кол­ хоз имени Сталина. Хожу я, вслух всё это самому себе рассказываю. Только заметил вдруг, что позади меня генерал один ходит. Генерал при всей форме. Тогда ещё со звёздочками на петлицах, но в мундире — честь честью. И просит меня тот генерал рассказать ему про наш колхоз имени Сталина. Вот тут действительно было чудо. Откуда у меня что и взялось. Народу вокруг собралось, а я ничего не утаиваю и читаю, как по книге, так без запинки и шпарю. И то сказать, что мне запинаться, когда мне всё тут знакомо-перезнакомо. Ну, что бы вы думали! С тех пор, пока я в Москве жил, все экскур­ сии по своему колхозу водил. А генерал тот приехал ещё раз, вместе со своим отцом, и заставил всё снова о колхозе да о селе нашем рассказывать. Заинтересовало его, почему село наше Долгокычей зовут? Ну и стал я вспоминать, что Науму Большакову в 1887 году исполнилось 108 лет. Долголетний старик был. И рассказывал он нам, парнишкам, о своём деде Марке Васильевиче. Бьгл Марк Васильевич уроженцем с берегов Волги. Часто уходил он на заработки к волжским купцам-мукомолам. И вот однажды обидел его один купец, мало того, что обсчитал, но и жену Марка Васильевича из­ насильничал. Повесилась от срама жена. Не выдержал такой обиды Марк Васильевич, убил купца, а сам ушёл к Пугачёву. Долго ли, коротко ли он был с Пугачёвым — то неизвестно, а только, когда восстание было подавлено, Марк Васильевич, не дожидаясь, чтобы его схватили, подался в бега. Так пешком и ушёл за Байкал. Сначала он в Бурулятуе поселился, что рядом с падью Долгокычин- ской, потом ему не понравилось там, и набрёл он как-то на падь нашу. А место у нас и впрямь благодатное, ласковое, за ветрами стоит. И речка, и лес, и пастбища, и земля для посевов. Всё это, видать, и приглянулось О*