Сибирские огни, 1952, № 3

дение», как наиболее частый способ ре­ агирования колхозников на те или иные факты, — в обеднённом виде представ­ ляет и колхозную массу, показывая её примитивной, неорганизованной. Тут уж самое количество случаев «гудения» переходит в качество! Вместе с тем, порою П. Бутурлакину удаётся найти выразительные сравнения, живые детали. Так, рассказывая о том, что на стройке электростанции упавшая стальная плита ударила Андрея, автор говорит: «Люди, бросая инструмент, кинулись к месту несчастья. Даже ковши экскава­ торов и те застыли над землёй, точно силясь рассмотреть, что случилось у плиты». Ярко написана картина старой дерев­ ни в воспоминаниях Луки Карих. Есть в повести и ещё несколько мест, свиде­ тельствующих о том, что. Бутурлакин может показать жизнь средствами ху­ дожника. В целом же «Огни в степи» —- произведение безусловно сырое, из ко­ торого не устранены даже резко бросаю­ щиеся в глаза многочисленные недодел­ ки и ошибки. О нашей молодёжи — студенческой, рабочей, журналистской—решил расска­ зать в своей пьесе «Золотое озеро» Бо­ рис Вахрушев. Судя по ряду эпизодов пьесы, моисно сделать вывод, что автор знает законы сцены и умеет иногда создать интерес­ ные сценические положения, преимуще­ ственно комедийные, которые удаются ему лучше. Почти в каждой роли есть что-нибудь такое, что было бы «интерес­ но сыграть». А образ Васи Ермакова,— бригадира молодёжной бригады и боксё- ра-любителя, на наш взгляд,, удачен вполне. Но основной конфликт пьесы, являю­ щийся «механизмом» всего сюжетного развития, раскрыт в такой схеме, что производит впечатление взятого автором не из глубин жизни, а с поверхности литературы. «Золотое озеро» построено на столкновении между молодым инже­ нером Юрием Молчановым, талантли­ вым, но самовлюблённым человеком, до­ пускающим, порою, даже некрасивые поступки, и его другом Константином Зориным, тоже талантливым, но не за­ знавшимся и, естественно, пользую­ щимся горячей поддержкой всего кол­ лектива, включая жену зазнайки. По­ сле ряда, грубых заблуждений (в ча­ стности, и бессознательно ревнивых до­ гадок о причинах заступничества жены за его друга), Юрий внезапно прозре­ вает, перестаёт путать белое с чёрным, чем он усиленно занимался до сих пор, и становится желанным членом коллек тива. И хотя в пределах этой готовень­ кой схемы молодой автор придумал не­ сколько своеобразных «поворотов» (не­ которые из них сами по себе интерес­ ны), всё же ему не удалось преодолеть самою схему. Это сковало его возмож­ ности, помешало добиться успеха, на который он, может быть, имел бы пра­ во рассчитывать, обратившись непосред­ ственно к жизни и отыскивая собствен­ ное решение вопроса. Если образ рабочего паренька Васи Ермакова, как мы уже говорили вы­ ше, — удача автора, если есть от­ дельные живые черты в .ролях десяти­ классницы Зои Зориной и алтайской девушки-студентки Чечек, то осталь­ ные образы по разным соображениям явно нуждаются в доработке. Костя Зорин обрисован с налётом явной идеализации, делающей его не столько реальным юношей, сколько неким «ан­ гелоподобным» существом. Корреспон­ дент краевой газеты Сергей Дубровин—- типичная «голубая» роль, лищ> услов­ ное. Здесь мы даже в намёке не видим не только живого характера, но и хотя бы представителя определённой профес­ сии. Он назван корреспондентом, но с таким же успехом его, изменив две реп­ лики, можно назвать аспирантом педин­ ститута, врачом, инженером или кем угодно другим. Недописан и образ студентки Ольги Ивановой, задуманный интересно. Оль­ га — человек сильный, безусловно ум­ ный, склонный к насмешливости. Но не совсем понятно, почему невероятно на­ зойливо звучит в её устах словечко «ро­ мантика»: «обожаю романтику», «люб­ лю всё романтическое», «моя романтиче­ ская душа», «никакой романтики», «это... романтично, как поэма» и т. д. В постоянном применении ею этого понятия ощущается такой грубый нажим, что можно подумать, будто девушка высмеи­ вает, передразнивает кого-то, старается развенчать чьё-то поверхностное понима­ ние романтики. Тем более, что рядом с фразой: «В любви должна быть роман­ тика... таинственная дымка», она про­ износит совершенно противоположную по смыслу и всей психологической окрас­ ке реплику: «Любовь — явление непо­ стоянное, а это (чайник. — Р. Б.) мате­ риальная ценность, недвижимое (?) иму­ щество. Бери чайник». И читатель на чинает думать, что более характерным для Ольги является такое шутливо-иро­ ническое отношение к «вопросу о ро­ мантике». Но объекта «разоблачения» в пьесе нет, а к тому же не только сама девушка, но и её друзья изо всех сил стараются уверить читателя, что Ольга действительно и совершенно всерьёз «об жает романтику». Читателю остаёт­ ся пожать плечами: характер сломан, он расплывается, авторское отношение к персонажу неясно. Ведь дело кончается тем, что Ольга в самом конце пьесы неожиданно осознаёт, что и в профессии агронома, которую она избрала, оказы­ вается, есть нечто «романтическое»! Недостаточно поработал Б. Вахрушев над индивидуализацией языка своих пер­