Сибирские огни, 1952, № 3

то невероятное, что сюжетная линия, приводящая героев к подобному приз­ нанию, фантастична и не имеет ничего общего с действительностью. Напротив: зазнайство, кичливость, упоение своими успехами — в ущерб коллективной ра­ боте, индивидуалистические замашки — это одна из форм пережитков капита­ лизма, тормозящих движение социали­ стического общества вперёд. Не у всех советских людей «революционное само­ сознание уже переросло в эмоцию, в несокрушимую волю, стало таким же инстинктом, как голод и любовь» — го­ ворил Горький. Поэтому и ситуации, вроде избранной, скажем, Костюковским и Левантовской, возникают в жизни нередко. Но эти, похожи© одна на другую (внешней своей стороной) ситуации, как и люди со сходными чертами характера в каждом данном конкретном случае об­ ладают неповторимым своеобразием и по-новому интересны для зрителя, если автор сумел увидеть и показать их изнутри. В большинстве же пьес они удручающе однообразны, — и эти сю­ жетные положения, и эти талантливые гордецы, упорствующие в своём инди­ видуализме, убеждённы© в правоте своего зазнайства, а в развязке молни­ еносно становящиеся послушными, смирненькими агнцами. Они не только поступают, но и говорят совершенно одинаково, будто всюду, несмотря на указанные авторами биографические, профессиональные, возрастные разли­ чия, показан, тем не менее, один и тот же человек! Да простит нас чита­ тель (и авторы!), но маленький монолог посрамлённого эгоиста, цитированный выше, принадлежит не только Алёше Иванову, Он составлен вперемежку из реплик героев... трёх пьес: Валентина Листовского ( «Аттестат зрелости» Л. Гераекиной), Юрия Молчанова («Зо­ лотое озеро» Б. Вахрушева) и Алёши. Ученик десятого класса, выпускник ин­ ститута и молодой рабочий... Любопытно, что сюда же без труда можно было бы органически вмонтировать и покаянные реплики весьма пожилого директора леспромхоза Ивана Степановича Зуба­ рева (пьеса С. Сартакова «Песн1я над рекой»), который всю жизнь стремился «любой ценой удержать первое место» и ради этого «шёл на всё», а в момент развязки пьесы вдруг понял, что ему надлежит в корне перемениться. Сов­ сем нетрудно было бы составить и боль­ шой монолог из реплик героев десятка пьес. Неумение убедительно показать про­ цесс тех постепенных, сперва незамет­ ных изменений в психике, в душевном мире, во взглядах героя, которые, в конце концов, приводят к «скачку», неумение психологически мотивировать перелом, о котором только стандартно декларируется — один из распростра­ нённых недостатков, в разной степени проявляющихся в творчестве многих драматургов. *** «Цифры, формулы... и сколько за всем этим твоего горячего чувства, Анд­ рей!» — говорит одна из героинь пьесы И. Балибалова «Высокий накал», пере­ листывая тетрадь директора коксохими­ ческого завода инженера Стромова, за­ нятого поисками принципиально нового способа коксования углей. В жизни, конечно, так оно и долж­ но быть: за цифровыми расчётами, за) химическими формулами, торопливо на­ бросанными рукою новатора, всегда ощу­ щаются кипение страстей, бессонные но­ чи, вдохновенные, порою мучительные поиски, горечь временного разочарова­ ния, острая радость постижения иско­ мого, борьба за утверждение новой технической идеи, за реализацию от­ крытий. Да, в жизни бывает так. Но этого-то как раз не хватает во многих пьесах, среди которых, «Высокий какал» не составляет исключение. Поэтому-то и бросается в глаза не- оправданность символического заглавия пьесы И. Балибалова (выражение «вы­ сокий накал» должно по замыслу автора относиться не только к коксовым печам, но и к людям). В пьесе есть именно цифры и форму­ лы, печи и самопишущие приборы, таб­ лицы анализов и логарифмические линей­ ки, есть бесконечные разговоры по по­ воду разных способов коксования углей, но очень мало подлинного горячего чув­ ства. Есть технология, но очень мало- психологии! Мы говорим «мало», ибо в зародыше это имеется, и отдельные (к сожалению, редкие), удачные эпизоды свидетель­ ствуют о том, что при условии глубокого- изучения жизни, при наличии воли к овладению мастерством, И. Балибалов мог бы добиться успеха в драматургии. Есть, например, живые черты в образе Симы, младшей дочери старого мастера Ионыча. Сима наделена свойственной ей, естественной для неё манерой гово­ рить, своей интонацией, без чего вообще невозможно создать сценический образ. Но это — персонаж второстепенный в почти никак не влияющий на магистраль­ ную линию пьесы. Надо сказать, что завязка пьесы заин­ тересовывает. Автор отходит от набив­ шей оскомину ситуации, в которой руко­ водитель предприятия выступает непре­ менно как консерватор и «зажимщик», мешающий всему новому. Напротив, здесь директор завода сам является но­ ватором, работающим над интересной технологической проблемой. Однако беда в том, что эта проблема.